Время великих реформ - Александр II

Имею к Тебе одну задушевную просьбу, исполнением которой Ты чрезвычайно утешишь мою бедную жинку. Мне самому необходимо торопиться домой, дела слишком требуют мое присутствие, а жинке оставаться необходимо в Эмсе для серьезного лечения, потому что ее здоровье не на шутку расстроено, и к тому же прибавился еще прескверный кашель, который меня ужасно беспокоит. Эта новая разлука будет для жинки чрезвычайно тяжела и не поможет ее выздоровлению.

Позволь, чтоб мой Никола вместо меня при ней оставался в Эмсе. Это было бы совершенное благодеяние для бедной жинки и хотя бы несколько ее утешило. Если Ты это разрешишь, я бы просил тебя отправить его около 15 Мая, дабы я мог уже его застать в Ганновере. Прошу Тебя не отказать в этой просьбе; повторяю, это будет благодеяние для жинки, а ей нужен душевный покой. Об пароходе («Рюрике») я пишу Метлину.

Про дело Анненковой я долго и серьезно говорил с Гр. Киселевым, и наше обоюдное мнение изложено в прилагаемой записке. Я не вижу другого исхода этой несчастной истории и весьма прошу Тебя утвердить наше мнение.

Ты можешь быть совершенно спокоен, что мне никогда и в голову не приходило их здесь видеть, и я ни под каким видом на это не соглашусь, если б даже они этого старались. Теперь оне в St Germain [91].

Прощай, любезнейший Саша, обнимаю Тебя от души.

По зрелом обсуждении дела Анненковой оказывается, что невозможно отправить ее насильно в Россию без огласки и без больших неприятностей, что если б даже и удалось это сделать, то пользы будет весьма мало, пока Г-жа Берг останется за границей, а выслать сию последнюю не представляется никакой возможности.

Посему казалось бы всего благоразумнее:

– объявить той и другой разрешение оставаться за границей, присовокупив, что оне будут получать чрез Посольство от Великого Князя Константина Николаевича вдвоем пособие до семи тысяч франков в год, с условием не жить в Париже, вести себя смирно и не подавать повода к неудовольствию со стороны императорской Миссии, от которой получат должные указания. В случае нарушения ими этих условий помянутое пособие прекратится.

– затем иметь за ними надзор со стороны посольства.

* * *

Письма мои уже запечатаны и отданы фельдъегерю, но я обязан присовокупить еще одно, потому что у меня был сегодня длинный и очень важный разговор с Императором, который спешу Тебе сообщить, покуда подробности его свежи у меня в памяти. Сегодня были скачки в bois de Boulogne [Булонском лесу], куда меня повез Император.

Мы сидели с ним вдвоем в коляске, и по дороге туда он сам начал разговор со мною следующим образом: Доволен ли ваш Император Графом Морни? Я отвечал, что весьма доволен, тем более что Он (то есть Ты) знает, что Морни имеет полное доверие своего Императора.

Он тогда продолжал: Il у a environ deux mois, je lui ai е́crit pour savoir si’l se croyait être dans une position telle d’oser entamer avec Votre Empereur des sujets de politique très dе́licats et de la plus haute importance. Sur sa rе́ponse affirmative j’avais eu l’intention de la сharger d’une communication de ce genre, mais apprenant que Vous deviez bientôt venir chez nous en France, j’ai pensе́ qu’il fallait mieux s’en expliquer avec Votre Altesse de vive-voix, que de confier une pareille chose au papier. Une chose е́crite acquiert par là même une toute autre valeur, tandis que dans une conversation on peut plus facilement aborder des questions dе́licates, et puis cela ne vous lie pas les mains, comme le ferait un document е́crit [92].

Я ему отвечал, что, посылая меня во Францию для путешествия чисто морского и учебного, Ты мне разрешил приехать в Париж ему поклониться и при этом сказал, что моя посылка n’est pas une mission diplomatique [93], но что я готов слушать все, что ему угодно говорить, и что он может быть уверен, что все это будет Тебе передано в целости, не прибавляя и не убавляя ни одного слова.

Он продолжал, voilà de quoi il s’agit. Je trouve qu’en politique, qu’en bonne politique, pour е́viter toute sorte de malentendus, et surtout les guerres, qui s’en sont trop souvent suivies, il faut toujours tâcher de s’entendre prе́alablement, de prе́voir les е́ventualitе́s possibles, les suites qu’elles peuvent avoir, et de prе́parer la conduite qu’il serait dе́sirable de suivre.

Les guerres sont possibles, les guerres sont quelquefois inе́vitables, même nе́cesseires, mais je ne connais rien de plus triste, rien de plus affreux qu’une guerre qui dе́coule d’un malentendu, d’une faute de s’entendre et je crois que la guerre que nous avons eu, et qui vient d’être si heureusement terminе́e, е́tait de ce dernier genre. Ne vaudrait-t-il pas beaucoup mieux tâcher de s’entendre et d’е́viter par là les malentendus et leurs suites fâcheuses? [94]

– Я отвечал, что Ты совершенно тех же мыслей, и что против этого ничего нельзя сказать, и что Тебе будет очень приятно слышать что он имеет такие мысли. Он продолжал: L’Europe seule, quoique calme maintenant, contient bien des germes de difficultе́s et de dissidences. Regardons l’histoire. L’Empereur mon Oncle, par ses conquêtes, ses guerres, a fini par rе́unir contre lui l’Europe entière qui a fini par le rompre, par humilier la France.