Россия и Япония. Узлы противоречий - Анатолий Кошкин

По сообщению ТАСС от 15 августа 1938 г. японцы потеряли 600 человек убитыми и 2500 ранеными. Японская же «Официальная история войны в Великой Восточной Азии» дает несколько иные цифры: 1440 погибших и раненых, или 22,1 процента от числа принимавших непосредственное участие в боях 6914 человек. Особенно велики были потери в 75-м пехотном полку — 708 убитыми и ранеными, что составило 51,2 процента от списочного состава полка. Как отмечают японские авторы, «обычно при потерях в 30 процентов воинская часть теряет боеспособность, а 50 процентов потерь — это разгром».

Пытаясь оправдать столь большие потери, японские авторы утверждают, что Дальневосточной армии был нанесен еще больший урон, а именно общие потери Красной Армии оцениваются в 5500 человек (1200 убитыми). Согласно же проведенному в 90-е гг. отечественными историками на основе архивных документов исследованию, части Дальневосточной армии потеряли 4071 человека (792 убитыми). О масштабах и ожесточенности боев свидетельствует и то, что среди участвовавших в хасанских событиях советских военнослужащих 26 человек были удостоены звания Героя Советского Союза, 95 человек награждены орденами Ленина, 1985 — орденами Красного Знамени, 1935 — орденами Красной Звезды, 2485 — медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги».

Многие японские военные историки дают в своих трудах в целом объективную оценку хасанским событиям. Так, упоминавшийся выше профессор Фудзивара приходит к заключению: «Конфликт на Тёкохо (Заозерная) начинался лишь как один из пограничных инцидентов. Однако он был сознательно расширен по умыслу императорской ставки. Конечно, в условиях разрастания японо-китайской войны у центрального командования сухопутных сил не могло быть намерения начинать еще и большую войну с СССР. Однако перед началом операции по захвату Ухани было решено использовать 19-ю дивизию для провоцирования советского командования с целью выяснить, нет ли у СССР намерения вмешаться в войну в Китае… Ценой огромных потерь все же удалось добиться поставленной цели. Как показала предпринятая разведка боем, советское правительство не имело планов вступления в японо-китайскую войну».

Следует отдать должное советским обвинителям на Токийском процессе. При ограниченности документальной базы (в Японии успели до начала процесса уничтожить или сокрыть касавшиеся хасанских событий документы и материалы) они сумели вскрыть подлинный характер предпринятой летом 1938 г. японской провокационной вылазки на советскую территорию. Объективность проявили и судьи Токийского трибунала. В приговоре указывалось: «Целью нападения могло быть либо желание прощупать силу Советского Союза в этом районе, либо захватить стратегически важную территорию на гряде, господствующей над коммуникациями, ведущими к Владивостоку и Приморью… Трибунал также считает установленным, что военные действия были начаты японцами… Трибунал считает, что операции японских войск носили явно агрессивный характер».

Потерпев поражение, японцы, тем не менее, частично добились целей провокации — продемонстрировали западным державам намерение продолжать конфронтацию с СССР и убедились в стремлении советского правительства избегать непосредственного вовлечения Советского Союза в японо-китайскую войну. Однако заставить советское правительство отказаться от поддержки Китая не удалось — советская помощь борющемуся с захватчиками китайскому народу продолжалась.

Весной 1939 г. в Токио рассчитывали, что в обстановке опасности германского нападения СССР не сможет использовать крупные силы в восточных районах страны и в случае вооруженного столкновения с Японией будет вынужден пойти на серьезные территориальные и политические уступки. При этом в качестве главной политической уступки неизменно рассматривался отказ советского правительства от оказания помощи и поддержки Китаю в его борьбе против японской агрессии. Ради этого военно-политическое руководство Японии было готово идти даже на риск большой войны с СССР.

После хасанских событий пришлось вносить коррективы в японские оперативно-стратегические планы войны против СССР. С осени 1938 г. генеральный штаб армии разрабатывал новый вариант плана, закодированный как «Операция № 8». Отличительной особенностью этого варианта было нанесение основного удара не в Приморье, а через МНР в направлении озера Байкал. Генеральный штаб изыскивал такое место для удара, «где противник не ждал наступления». Считалось, что нанесение удара с западного направления необходимо предпринять до того, как Советский Союз значительно укрепит здесь свою обороноспособность.

В исторической литературе при анализе причин развязывания японской армией крупного вооруженного конфликта на территории союзной СССР Монгольской Народной Республики в районе реки Халхин-Гол (в Японии этот район именуется Номонхан) внимание обычно уделяется в основном военным целям этой операции. Действительно, планируя очередную вылазку против Советского Союза, командование японской армии преследовало цель проверить действенность нового варианта плана и испытать обороноспособность советских вооруженных сил на западном направлении, а также готовность советского правительства выполнить свои обязательства по заключенному 12 марта 1936 г. военному союзу с МНР. Тогда советское правительство заявило, что в случае нападения Японии на МНР Советский Союз поможет Монголии защитить ее независимость.

Среди японских генералов существовало стремление восстановить авторитет императорской армии, подорванный неспособностью быстро завершить войну в Китае и поражением у озера Хасан. В японской «Официальной истории» признается: «Лишившись уверенности в победе, армия находилась в состоянии сильной раздражительности и нетерпения — как в отношении военных действий против Китая, так и в отношении операций против СССР»{172}.

Однако подлинные причины, толкнувшие японское командование на развязывание военных действий на территории МНР, были гораздо сложнее, чем просто стремление взять реванш за поражение на озере Хасан.

Как уже отмечалось, главная из них состояла в том, чтобы угрозой войны вынудить СССР отказаться от помощи Китаю или, по крайней мере, значительно ее ослабить. В этом случае, по японским расчетам, Чан Кайши должен был прийти к выводу, что «его ставка на помощь со стороны Советского Союза неосновательна» и лучше пойти на мирное улаживание японо-китайского конфликта, разумеется, на японских условиях.

Во-вторых, события на Халхин-Голе. рассматривались японским руководством как важный козырь в дипломатической игре с Западом. Это подтверждают японские документы. Так, в «Секретном оперативном дневнике Квантунской армии» в связи с началом халхингольских событий была сделана следующая запись: «Есть уверенность в последовательном разгроме советской армии… Это является единственным способом создать выгодную для Японии обстановку на переговорах с Великобританией»{173}.

Речь шла о переговорах о заключении между Японией и Великобританией так называемого «соглашения Арита-Крейги», которое вошло в историю как дальневосточный вариант «мюнхенского сговора». По существу, капитулировав перед Японией, английское правительство пошло на признание японских захватов в Китае. В значительной степени такое решение Великобритании было ускорено событиями на Халхин-Голе. Рассчитывая на расширение халхингольских событий до масштабов войны, правительство Великобритании обязалось не создавать Японии проблем в тылу, в Китае. Это со всей определенностью было оговорено в японо-английском соглашении, которое гласило: «Правительство Объединенного Королевства полностью признает действительное положение в Китае, в котором ведутся крупномасштабные действия, и отмечает, что до тех пор, пока сохраняется такое положение, японская армия в Китае имеет особые права на обеспечение собственной безопасности и поддержание общественного порядка в районах, находящихся под ее контролем. Признается, что она (японская армия) вынуждена подавлять и устранять действия, которые будут выгодны ее противнику.