22 июня. Никакой "внезапности" не было! Как Сталин пропустил удар - Андрей М. Мелехов

26 ноября 1940 года настала очередь «милитаристской Финляндии»: здесь Сталин использовал такую же провокацию, что и Гитлер в отношении Польши, инсценировав обстрел советских войск советскими же войсками. Думаю, в данном случае сыграло роль сталинское «черное» чувство юмора. Также подозреваю, что Гитлер вполне его оценил – так же, как и верный соратник фюрера Геббельс. Последовала трехмесячная война с «белофиннами» (пусть читатель угадает, где была создана, кормилась, а потом была за ненадобностью распущена загадочная нация «краснофиннов»), в ходе которой СССР понес неожиданно большие потери, но заполучил Карелию, острова и полуострова (в том числе и важнейший – Ханко) в Балтийском море. За бомбардировки мирного населения СССР исключили из Лиги Наций. Попавшие в руки финнов «устаревшие» советские танки Т-28 и БТ верой и правдой служили тамошним «милитаристам» вплоть до конца 50-х годов прошлого века.

К лету 1940 года у «оплота мира» дошли руки и до «буржуазных» Латвии, Эстонии и Литвы. Как пишет моя любимая «История Второй мировой войны», «первым покончил с профашистским режимом (который тем не менее разрешил еще более «профашистскому» СССР создать на своей территории военные базы. – Прим. авт.) трудовой народ Литвы». Там «народное демократическое правительство» было создано 17 июня 1940 года. Та же участь затем постигла «профашистов» Латвии, где правительство «народного фронта» появилось 20 июня 1940 года. Эстонскому «диктатору» Пятсу дали ногой под зад уже 21 июня. В общем, со всей Прибалтикой разобрались в течение одной рабочей недели. Напомню: это «освобождение», за которым последовала полувековая оккупация, произвело на народы трех республик столь сильное впечатление, что они до сих пор считают героями своих соотечественников, служивших в войсках СС.

Следуюший раздел «Истории…» озаглавлен «Мирное решение вопроса о Бессарабии и Северной Буковине». До «боярской» Румынии Сталин добрался сразу после Прибалтики. Здесь не стали церемониться с созданием «демократических» правительств «народного фронта». Прочитайте, пожалуйста, следующую изрядно повеселившую меня цитату составителя «Истории…», напряженно искавшего оправдание аннексии значительной части румынской территории: «В период финляндско-советского вооруженного конфликта румынский король Кароль II заявил в Кишиневе, что Румыния обладает сильной армией, которая сможет дойти до Москвы. При этом король разглагольствовал о том, что настало время подумать об «освобождении братьев-молдован» (том 3, с. 370). Вот уж, наверное, испугались Сталин с Ворошиловым! Небось по утрам подбегали к замерзшим кремлевским окнам и тревожно дышали на стекла, пытаясь разглядеть, не заняли ли уже Красную площадь румынские танки FT-17 (для справки: их выпуск закончился в 1919 году, вес – 6,9 тонны, мощность двигателя – 35 л. с., скорость – 7,7 км/час, вооружение – один пулемет или 37-мм «курносая» пушка). Так и представляю себе бравого румынского танкиста, бодро вылезающего из люка антикварной жестянки с двигателем от «горбатого», оглядывающего орлиными глазами аккуратно очищенную от снега дворниками-чекистами брусчатку и бросающего таким же лихо выглядящим подчиненным: «Вы тут пока примите у Сталина безоговорочную капитуляцию, а я – в «Метрополь», позавтракать…» Даже если упомянутая цитата румынского короля правдива (а ссылка дается на работу с подозрительным названием – «Борьба трудящихся Бессарабии за свое освобождение и воссоединение с советской Родиной», изданную в Кишиневе в 1970 году), то могу представить себе степень интоксикации бедного Кароля в тот злополучный день и что ему на следующее утро сказала жена… В общем, не прошло и полгода, как «созрели предпосылки», и 26 июня Советское правительство передало румынам ноту, краткий смысл которой сводился к тому, чтобы те в два дня очистили указанную им территорию.

В этот раз потомки воинственных даков решили не вспоминать про «поход на Москву» и связываться с «оплотом мира» не стали: «После обмена нотами между правительствами СССР и королевской Румынии, – сообщает юморист из числа составителей «Истории…», – Бессарабия и Северная Буковина были возвращены Советскому Союзу… 28 июня 1940 г. южная группировка войск под командованием генерала армии Г.К. Жукова перешла Днестр и вступила на территорию Бессарабии и Северной Буковины». А уже 2 августа «возвращенные» территории (Северная Буковина никогда Российской империи не принадлежала) вошли в состав Молдавской и Украинской ССР. Окончание боевого похода Ворошилов, Буденный и прочие высокопоставленные «освободители» отпраздновали купанием в бассейне, наполненном молдавским вином, в компании юных особ женского пола, не являвшихся их женами: «Кому война, а кому мать родна…» Немцы отнеслись к очередному «враждебному поглощению» советских друзей без малейшего энтузиазма. Вот что пишет по этому поводу У. Ширер: «В Берлине возникла определенная тревога, которая распространялась и на штаб ОКВ на Западе. Вермахт зависел от румынской нефти, а Германия, кроме того получала из этой балканской страны продовольствие и фураж. Все это будет потеряно, если Красная Армия оккупирует Румынию» («Взлет и падение III рейха», с. 816).

Сборник «Канун и начало войны» приводит содержание донесения посла Шуленбурга в германский МИД от 23 июня 1940 года: «Я сказал Молотову, что такое решение (предстоящий ультиматум Румынии. – Прим. авт.) советского правительства является для меня неожиданным. Я считал, что советское правительство будет настаивать на своих претензиях к Бессарабии, нами не оспариваемых, но не предпримет самостоятельных действий для их реализации. Я боюсь, что внешнеполитические трудности Румынии, которая в настоящее время снабжает нас значительным количеством важнейшего для военной и гражданской промышленности сырья (Румыния являлась единственным крупным европейским источником нефти для Рейха, без нее германские самолеты, машины и танки встали бы уже через два-три месяца. – Прим. авт.), серьезно затронут германские интересы» (с. 188). В итоге Германия скрипя зубами согласилась «посоветовать румынскому правительству уступить требованиям советского правительства…» (Риббентроп – советнику Шмидту 27 июня 1940 г.), но осадок, как говорится, остался… Да такой, что уже 22 июля 1940 года Гитлер принял решение – готовиться к нападению на СССР.

Я не могу согласиться с утверждениями о том, что это нападение можно оправдать лишь желанием упредить геополитического и идеологического конкурента. Уверен: Гитлер рано или поздно все равно напал бы на Советский Союз в силу логики глобального соперничества со Сталиным и вследствие своего отвращения к большевизму. Разговоры о «чисто» превентивном характере германского удара – это часто свойственное фашистским главарям (и, к сожалению, некоторым современным историкам) желание прикрыть совершенно корыстные и бесчеловечные планы нацистов разговорами о благородных целях – превентивной войны и «спасения Европы от большевизма». Например, любопытно в этом плане изложение Гейдрихом его разговора с Гитлером, приведенное в «Мемуарах» руководителем зарубежной разведки СД Вальтера Шелленберга: «Даже в случае участия в войне Соединенных Штатов нет оснований ожидать вторжения на Европейский материк раньше, чем через полтора года. Этого времени казалось Гитлеру достаточно для нападения на Россию, не подвергаясь опасности войны на два фронта. Если это время не использовать, считал Гитлер, Германия окажется зажатой между двух врагов-союзников, угрожающих вторжением, и Россией, усилившейся настолько, что вряд ли мы сможем отразить удар с Востока. Военные приготовления в России, он считает, приняли настолько угрожающий характер, что следует ожидать нападения Советов. Сталин может в любой момент использовать наши затруднения и на Западе, и в Африке. Пока еще мощь нашего Вермахта достаточна, чтобы нанести поражение России во время этой передышки. Столкновение с Советским Союзом, по мнению Гитлера, рано или поздно неизбежно, так как этого требует безопасность Европы (предварительно захваченной и «нацифицированной» фашистами. – Прим. авт.). Поэтому было бы лучше предотвратить эту опасность, пока мы чувствуем себя вправе полагаться на собственные силы» («Мемуары», с. 206).