Мама - Алина Дягилева

всего, на каком-нибудь обследовании, но успокоиться не могла. До сих пор она всегда лежала в больницах с ней. Сначала Ника была маленькой, потом подросла, но никакого коронавируса не было, и стоило настоять на своем, и врачи разрешали им ложиться вместе. Еще они ездили в платный детокс-центр, там тоже лежали вместе. Плати денежки, и хоть собаку с собой привози, рыбок, родственников и соседей. А теперь впервые в жизни Ника лежит в больнице одна, и она, Лина, никак не может контролировать ситуацию.

Лина еще несколько раз набрала номер дочери, безрезультатно. Села за стол, закрыла лицо руками, постаралась глубоко дышать, чтобы успокоиться. Немного помогло. Она встала, взяла свою сумку, прошла в спальню и стала выкладывать вещи, которые приготовила себе в больницу, на кровать. Халат, тапочки, зубная паста, щетка, крем. Зарядное для телефона. Пачка крекеров. Бутылка воды. Смена нижнего белья, полотенце, туалетная бумага. Пакет с лекарствами для Ники. Лина села на кровать и высыпала содержимое пакета прямо на покрывало. В маленьких прозрачных пакетах без этикеток россыпью лежали таблетки – розовые, синие, белые, красные, желтые. Круглые, квадратные, овальные, продолговатые. Лине не нужны были подписи. Каждую таблетку она знала на память. Ее название, назначение, дозировку, побочные эффекты. Что будет теперь, когда Ника не сможет их принимать?

Прошла неделя. Ника лежала в больнице. Лина каждый день звонила ее врачу, допытываясь о ее состоянии. Когда врач говорил, что диагноз не ясен, она кричала, что они обязаны пустить ее к ребенку. Что ей нужно лечение, назначенное «московским врачом». Врач объяснял, что на данный момент никакого лечения не требуется, девочке становится лучше, все анализы в норме. Лина задыхалась от гнева и снова пыталась доказать ему, что он не осознает всей серьезности ситуации. Так продолжалось всю неделю.

Ника тем временем освоилась в больнице. Мама звонила ей по нескольку раз в день, но сама Ника, к своему удивлению, не слишком скучала по дому и по родителям. Соседки по палате оказались вполне приятными, она быстро со всеми перезнакомилась и подружилась. Кровать справа от нее принадлежала пятилетней Лере и ее маме Людмиле, слева уютно расположилась, обложившись принесенными из дома подушками и пледами Злата – ровесница Ники, ей тоже было 12. Чудь дальше была кровать 16-летней Кристины, напротив – 14-летней Лизы и ближе всего к двери – 10-летней Василисы. Людмила пыталась быть мамой для всех девочек в палате, но, откровенно говоря, мама им не особо была нужна. Когда в 9 вечера у маленькой Леры отбирали планшет и укладывали спать, старшие девочки сдвигали кровати Кристины и Лизы, усаживались на это лежбище впятером и до позднего вечера играли в карты, в игры на телефоне, болтали, показывали друг другу смешные видео и рассказывали страшные истории. Прямо как в летнем лагере, куда Нику, конечно же, никогда не отпускали. Ника, в общем-то, была практически в восторге от такого времяпрепровождения. Теперь, когда мама не забирала у нее телефон, она, наконец, могла снова спокойно переписываться с Антоном. Когда она это делала, с ее лица не сходила блаженная улыбка, и девочки постоянно подкалывали ее.

Вдобавок к приятной компании, к исходу недели Ника стала совершенно нормально себя чувствовать, от недомогания не осталось и следа, все обследования, по словам врачам, не показывали никаких серьезных отклонений, поэтому диагноза у нее так и не было. Все шло к тому, что на следующей неделе ее просто выпишут. Нике было даже немного грустно. С другой стороны, она сможет вернуться в школу и увидеться с Антоном. Тот пару раз приезжал в больницу, точнее, подходил к окнам ее палаты – в первый раз со смешными воздушными шарами, во второй – с огромными бумажными самолетиками, которыми он пытался попасть в окно, которое, несмотря на мороз, девочки открыли. С пятой попытки он попал. Внутри самолета было письмо и рисунок. Ника сразу узнала рисунок – она сама нарисовала его лет в 8 или 9. На нем были изображены они с Антоном, скачущие на лошадях по радуге. Соседки просто пищали от восторга, когда это увидели.

Впереди было два выходных дня. На вечернем обходе врач сказал, что в понедельник нужно будет еще раз сдать анализы и, если все будет нормально, ее выпишут.

На выходных в больнице было тихо и пустынно. Оставался только дежурный врач, пара медсестер и несколько санитаров. Не было обследований и обходов, только те, у кого были назначены ежедневные уколы, ходили в процедурный кабинет, остальные были предоставлены сами себе. После обеда в субботу Нике позвонила мама и сказала, что попробует сегодня навестить ее. Может быть, когда большинства врачей нет, она сумеет договориться с кем-нибудь, чтобы ее пустили. Ника пыталась отговорить ее, ей казалось, что это плохая идея – нарушать установленный в больнице карантин, но Лина не хотела и слушать. Ближе к вечеру она действительно появилась в палате, радостная и нагруженная пакетами. Все соседки по палате в это время ушли в столовую на ужин, кроме Ники там оставалась только маленькая Лера – она увлеченно играла в какую-то игру на планшете, пока мама ушла за ее ужином. Лина обняла Нику и стала доставать гостинцы из дома – блинчики на безглютеновой муке, диетический мармелад на фруктозе, фиточай в пакетиках, банановые чипсы. Ника хотела сказать, что в больнице, в принципе, неплохо кормят, но решила не расстраивать маму. На самом же деле, она по-настоящему наслаждалась молочной овсянкой и бутербродами с маслом на завтрак, картофельным пюре с котлетой на обед и пловом на ужин. Лина же причитала, что вся еда в больнице ей противопоказана, удивительно, как ей не стало тут еще хуже. В последнюю очередь Лина достала пакет с лекарствами.

– Вот, принесла! Ты столько дней приема пропустила, кошмар. Эти врачи тут ничего не понимают. Давай, надо принять, двойную или даже тройную дозу, чтобы наверстать.

Лина стала отсчитывать таблетки. Ника с сомнением смотрела на быстро растущую у мамы в руках горсть.

– Может, не надо, мам? Врач же сказал, что не надо?

– Много этот врач понимает. Я с ним каждый день по телефону воюю, он ничего не смыслит и не хочет разбираться. На, вот водичку принесла, запей, – и Лина протянула Нике горсть таблеток и открытую бутылку воды.

Ника продолжала колебаться.

– Я не хочу, мам, – наконец сказала она.

– Ну, что значит – не хочу? – удивилась Лина. Раньше дочь всегда послушно принимала лекарства.

– Ну то и значит, не хочу. Мне стало лучше, мам.