Мама, я демона люблю! - Даха Тараторина

Вот сейчас. Сейчас он рассмеётся. Чувствует? С чего бы? Он — сильный демон, красивый мужчина, способный очаровать любую вертихвостку. При чём здесь вообще я?!

— «Если»? «Если»?! — вот и его саркастичный смех. Всё, доигралась, Триста. Рок заставил разомкнуть стиснутые за его шеей ладони, но не отпустил, продолжил сжимать руки, чтобы я не отошла слишком далеко. — Солнышко, ты самая добрая, самая нежная, самая сильная и светлая, кого я когда-либо знал! «Если»?! Я не представляю жизни без тебя, Триста. Больше нет.

Сердце заколотилось в попытке проломить рёбра, когда он провёл пальцами по моей щеке. Он позволял себе и куда более интимные, запретные ласки раньше. Но в них не было такой нежности, осторожности, боязни, что в любой момент могут оттолкнуть. Я не оттолкнула. Наоборот, поймала его руку своей, прижала к щеке сильнее, наслаждаясь прикосновением. Мой. Сейчас — мой. Нет и не было других женщин.

Чужое дыхание совсем близко, почти на моих губах. Не открою глаз. Нет. Вдруг спугну? Я замерла, словно в ожидании, пока боязливый кот присмотрится и запрыгнет на колени.

Он коснулся губами угла моего рта. Трепетно, просительно. Можно?

Я шагнула вперёд, прижимаясь. Глупые ноги! Разве я им указ? Умная, уже раз обжёгшаяся Триста ни за что не позволит мужчине очаровать себя! Это просто глупые ноги. И пальцы. И губы.

Невесомые, заботливые, полные недоверия поцелуи опавшими листьями сыпались на моё лицо, плечи, обтянутые тканью платья, ладони. Рок опустился на колени, словно перед изваянием богини, прижался лбом к моему животу, не то умоляя о доверии, не то пытаясь остановиться.

Глупые пальцы! Им бы дрожать в страхе: слишком свежи оказались воспоминания о предательстве другого, совсем не похожего на этого, мужчины. Но они зарылись в тёмные волосы, скользнули по жёстким выступам у основания рогов и замерли на шее демона.

Глупые ноги! Они сами подогнулись, чтобы я опустилась на колени рядом с ним: нет, я не холодная недоступная богиня, не лунный диск, которым можно лишь восхищаться издалека. Я здесь! Живая, тёплая, настоящая! Хочу прикосновений и хочу прикасаться! Хочу, хочу, хочу!

Он смотрел: недоверчиво, почти зло. Как смотрит дикий помойный кот, не верящий, что его могут погладить, а не пнуть.

— Рок, — губы коснулись его уха.

Стоило сказать что-то ещё. Продолжить, успокоить, утешить. Сказать, что мне так же страшно, как и ему, что я тоже разучилась доверять… Но слова не нужны больше. Вместо них — вздохи, тяжёлое дыхание, неуместное хихиканье.

Он обнимал, то и дело позволяя рукам скользнуть по корсету ниже допустимого; жёстко сгребал в кулак мои волосы, но тут же, одумавшись, отпускал и нежно поглаживал, распутывая пряди; прижимал к груди в попытке спрятать от остального мира и тут же выпускал, боясь сломать крылья маленькой доверчивой птичке.

Глупые губы! Дурные, отчаянные, горячие! Они раз за разом находили его — жёсткие, тонкие, нуждающиеся в ласке. Отстранялись, чтобы глотнуть воздуха куда меньше, чем стоило бы, и снова искали поцелуев.

Как хорошо, что умная и рассудительная Триста осталась где-то там, внизу, за стеной города. Она не в силах добраться до нас, не в силах воззвать к разуму и остановить. Она может лишь завистливо наблюдать издалека, со стороны, как две истосковавшиеся по любви лары светят изо всех сил, светят так сильно, что можно подумать, будто не два, а целых четыре светила выглядывают из-за стены маленького городка.

Глупые губы! Глупые сердца!

Глупый демон.

Глупая ведьма…

Хорошо всё-таки, что мы отошли от дома подальше. Не подумайте дурного: туфелек всё ещё жаль. Угробить третью пару за этот месяц — уже перебор. Поэтому полдороги я шла босиком. Благо, погода позволяла: всю прошлую неделю чистое небо лишь изредка, на рассвете да на закате, баловало видом на светила, а в течение дня лениво укутывалось в сырые тучи и покапывало на головы жителям Ниволи. И сегодня природа осталась себе верна: хорошенько полив городок днём, к вечеру словно забыла про сезон дождей. Солнце разогнало облака в стороны, усадило рядом супругу-луну, и принялось наблюдать, как рыжая ведьма ковыляет по убегающей в лес дорожке, перепрыгивает потеплевшие лужи и испуганно визжит, когда демон, хохоча, хватает её на руки и перескакивает особенно вязкую грязь одним прыжком, лишь слегка балансируя крыльями.

— Пусти! Уронишь же!

— Обижаешь, кири. Ни тебя, ни пирожки твоей матушки, — он позорно поскользнулся, едва не упустив узелок с нашим ужином.

В городе я ни по чём не рискнула бы разуться. Битое стекло, черепки, липкая жижа неизвестного (слава жрице!) происхождения, в которую и всматриваться-то противно. Тут же совсем другой мир. Он радостно принял в объятья, стоило только выйти из ворот после трудового дня.

Деловитая курица, косясь на нас то одним, то вторым глазом, подошла бочком и удивлённо кудахтнула. Вероятно, она взяла на себя миссию дремлющего неподалёку стражника. Упитанный мужичок решил, что открыть ворота утром и закрыть вечером — уже непосильная тяжесть, поэтому всё оставшееся рабочее время восстанавливал силы, то есть, бессовестно дрых.

— На вертел бы её, — мечтательно улыбнулся демон и наклонился схватить охранницу за пернатый хвост.

Я заступила дорогу:

— Куда?!

— …х-тах-тах! — возмущённо повторил за мной несостоявшийся перекус.

— Ну и не очень-то и хотелось, — надулся демон и тут же выбрал новую жертву: схватил за подол уже меня. — Всё, рыжуля, дозащищалась сирых и убогих? Теперь ты попалась кровожадному демону! Нет тебе пощады!

— Нет, — покорно согласилась я. — Ни пощады, ни курицы, ни ужина.

— Кур-кур-кур-кур-кур! — сообщила птица, тяжело переваливая упитанную гуску при ходьбе. Её совершенно не волновала судьба спасительницы.

Ну а моя судьба, как оказалось, была предрешена. Рок потребовал не просто небольшенькой прогулки по сельской местности. Нет, коварный демон заставил меня бродить меж полей, мерять ногами исполосованную тележными колёсами дорогу и по итогу свернуть в лес.

Вот тут-то я и смирилась, сбросила туфли и зашлёпала босыми ступнями прямо по земле. Удивительно приятной на ощупь, между прочим, земле!

Напитанные частыми грозами травы целыми пучками выпрыгивали из кочек, пушистая, молодая трава щекотала пятки и бессовестно манила завалиться на ближайшую полянку. Останавливали лишь поблескивающие на листьях капли: позагорать я, может, и не против, а вот для купания пока явно рановато.

— Вот любишь ты в какую-нибудь глухомань залезть, — буркнула я, втайне любуясь перешёптывающимися деревьями.

— Люблю, — согласился демон. — А всё для чего? А всё для того, чтобы невинная дева не смогла слишком далеко убежать, когда я начну её домогаться.

Он, рисуясь, обошёл вокруг меня, щёлкнул зубами и сделал обманное движение: вот сейчас схватит! Но я успела первой. Пригнулась, увернулась и запрыгнула верхом, вцепившись ногами и руками.