Капкан на мечту - Наталья Андреева

– Допустим, вы нашли какую-нибудь актрису, которая сыграла роль Софьи Яковлевны, – принялся фантазировать следователь, – хорошо заплатили этой женщине…

– Не было такого! – взвился Хорьков.

– Ладно, проверим. Вы, Софья Яковлевна, можете быть свободны. Все подозрения с вас сняты. – Та торжествующе посмотрела на Хорькова и торопливо встала. – Ну а вам, Юлий Каевич, придется остаться. У меня к вам есть еще вопросы.

Когда за Софьей закрылась дверь, следователь начал пенять Хорькову:

– Ну, как так можно? Женщина трудится в поте лица, ей, несчастной, одинокой, приходится рассчитывать только на себя, а вы ее подставляете. Хотите спихнуть на нее убийство жены. Она на вас очень обиделась, Хорьков. А ведь вы столько лет дружили! В вас еще осталось хоть что-то человеческое?

– Д-да… Осталось.

– Тогда пишите чистосердечное признание, – следователь пододвинул к нему ручку и чистый лист бумаги и повторил: – Пишите.

– Но я не убивал!

– Ну! Заладил!

– Послушайте… – Хорьков судорожно сглотнул. – Проверьте всех. Эту… Гадалку. Это она убила, я уверен!

– Зачем ей это надо?

– Розалия ее травила! Называла шарлатанкой! Жена мне говорила о каких-то срочных делах, когда мы вернулись из отпуска, и под этим предлогом выпихнула меня на работу. Я уверен, что Розалия ходила по инстанциям с жалобами на госпожу Домну. Та узнала об этом, поднялась к нам в квартиру, чтобы выяснить отношения, поругалась с Розалией и решила ее убить.

– А отпечатки на пузырьке?

– Надела перчатки! Знаете, она любит такие штуки. Шляпки, шарфики. Я сам ее как-то видел в кружевных перчатках. И в платье. Летнем.

– Как-то неубедительно звучит. Ну, хорошо, мы проверим, – кивнул следователь. – Я еще раз тщательнейшим образом просмотрю запись с камеры в подъезде.

– Но ведь если это сделала госпожа Домна, ее нет на этой записи! Ей ведь достаточно было подняться с первого этажа на пятый! Вы что, не понимаете, что меня подставили?!

– Удивительно слышать это из уст человека, который подбросил ключи невинной женщине, чтобы ее обвинили в убийстве, – не удержался от ехидного замечания следователь.

– Я в этом раскаиваюсь!

– Ага! Вы признаетесь в том, что сделали это? Подбросили ключи, чтобы в убийстве жены заподозрили кого-то другого?

– Но… Нет, не признаю! То есть признаю только ключи!

– Значит, вы с самого начала боялись, что в убийстве заподозрят именно вас? Дыма без огня не бывает, Хорьков. Ну, хорошо, идите. Продолжим завтра.

Да, не везло Хорькову с женщинами. Он уже понял, что тонет, поэтому потребовал другого адвоката.

– А я вас чем не устраиваю? – внезапно обиделся парень и недовольно стал засовывать в карман свой айфон. Похоже, девица взяла паузу в отношениях.

– Мне кажется, мы с вами не нашли общий язык, – вздохнул Юлий.

– Вот как? Да потому что вы чушь несете!

– Я? Чушь? – искренне удивился Хорьков.

– Всем и так понятно, что убили вы. Тут и думать нечего. Если бы вы честно об этом сказали, я бы попытался скостить вам срок. Но вы непонятно на что надеетесь и упорно твердите, что жену не убивали…

– Я не убивал!

– Ну вот, опять! Да я сам не хочу с вами работать! Подумаешь! Ладно, будет вам другой адвокат. Только результат от этого не изменится. Все равно сядете.

Получив такое напутствие, Хорьков, опять в одиночку отправился на очередной допрос. На этот раз ветер поднялся настолько сильный, что, едва открыв дверь и стоя на пороге такого знакомого уже кабинета, Хорьков отпрянул назад, в коридор, и почувствовал, что едва стоит на ногах.

В кабинете у следователя сидела мадам Выдан!

– Куда, мерзавец?! – зычно скомандовала она. – Назад!

Конвойный чуть ли не на руках внес враз обессилевшего Хорькова в кабинет. Рухнув на стул, Юлий почувствовал, как дрожат икры ног. Вид у мадам Выдан был грозный.

– Что, попался? – ехидно спросила она. – А ведь я тебя предупреждала! Во-первых, – Ольга Ефимовна грозно посмотрела на следователя, – я требую, чтобы мне немедленно выдали ключи от квартиры моей дочери!

– А разве у вас их нет? – искренне удивился тот. – А цветочки там полить? Или за квартиркой присмотреть? Они ведь часто уезжали, ваши дочь и зять.

Ха! Цветочки полить! Хорьков чуть было не сказал это вслух. Следователь еще не понял, с кем имеет дело. С закоренелой эгоисткой. Ну, ничего. Мадам Выдан себя еще проявит!

– Они у меня были, эти ключи. Но вот он, – Ольга Ефимовна указала перстом с длиннющим и алым, как кровь, ногтем на зятя, – их украл!

– Какая чушь! – ахнул Хорьков. Он уже понял, что сейчас на его бедную голову обрушатся потоки чудовищного вранья. – Да они с Розалией едва разговаривали! Какие ключи?!

– У дочери никогда и никого не будет ближе ее матери! – отчеканила мадам Выдан. – Что значит, едва разговаривали?

– Да вы наследство Карла Моисеевича не могли поделить! Всем известна ваша жадность!

– Кто это говорит?! Этот жалкий человек жил с моей бедной Розалией только из-за ее денег! Он ее обирал, заставлял себя содержать, оплачивать свои дорогие привычки, а когда она устала от этого и решила его выгнать, цинично и безжалостно ее убил!

– О господи! – выдохнул Хорьков и обмяк на стуле. – Воды! – взмолился он.

– Не давайте ему ни капли, – хмыкнула мадам Выдан. – Ни пить, ни есть не давайте, пока он во всем не сознается.

– Пытки к заключенным применять запрещено, – вздохнул следователь. – И кормят у нас неплохо. Что касается воды… Да пейте сколько хотите! – и он пододвинул к Хорькову графин.

– Все, что она скажет, – заведомая ложь, – сказал Юлий, промочив горло. – Всякий мужик знает: теща – злейший враг.

– Да, Ольга Ефимовна, давайте к сути, – спохватился следователь. – Вы сказали, что в тот день произошло что-то чрезвычайное. В день, когда была убита ваша дочь, – пояснил он.

– Она мне звонила. Вопреки утверждению моего бывшего зятя, что мы с Розалией едва разговаривали, – ехидно сказала мадам Выдан.

– Так. И о чем был разговор?

– Розалия сказала, что муж хочет ее убить.

– О как! – уставился следователь на мадам Выдан. – Так прямо и сказала?

– Да! Мамочка, спаси меня, я опасаюсь за свою жизнь.

– Ну и что вы сделали, Ольга Ефимовна?

– Поехала в фитнес-клуб, – вернул должок теще Хорьков.

– Да я ночь не спала! – взвилась та. – Как сердце чувствовало!

– Вы, мама, как слон дрыхнете, каждый знает, – не удержался Хорьков. – И без всякого снотворного. У вас нервная система неубиваемая. Потому что вы никогда ни за кого не переживали. Только за себя.