Тридцать первый выстрел - Сергей Самаров

– Может, – согласился я. – Как и нож, который вы забрали. Если решили взять себе, не рекомендую. Сталь плохая. Держит только заводскую заточку, потом тупится, и наточить будет невозможно. К тому же хрупкая при боковом воздействии.

– Я, Тридцать Первый, вышел из возраста, когда в ножички играют… Нож на экспертизе, но по нему пока данных нет. Нет пока и ответа из Узбекистана по нашему запросу. Если будет, я тебе позвоню. Сможешь в воздухе ответить?

– Постараюсь, только звоните дольше. Пока там достанешь, пока передашь управление…

– Договорились. Не прощаюсь. Жду твоего доклада.

Дойдя до КПП, я проверил в журнале номер телефона Желобкова, предупредил дежурного о скором прибытии в наше распоряжение двух боевых машин пехоты и о том, что комендант в курсе дела и согласен. И вышел к генеральскому «уазику». Водитель, уже привычный к выполнению обязанностей почтового курьера, передал мне под роспись не просто футляр, а целую коробку, еще, кажется, невскрытую. Значит, техника новая, и с ней требуется слегка повозиться. По крайней мере, следует полностью зарядить аккумуляторы, которые наверняка разряжены. До первого полета мы, естественно, сделать это не успеем, но бинокль можно оставить и под присмотром Желобкова…

Я вернулся к дельталету, когда в него уже усадили Волоколамова. Не знаю, насколько канительной была погрузка, но устроился Никифорович вполне сносно, и его нога, просовываясь рядом с моим сиденьем, ничуть мне не мешала.

Майор Желобков наличию второго бинокля обрадовался так, словно это был ему персональный подарок. Я объяснил, что после окончания операции один бинокль придется вернуть генералу, а второй мы постараемся каким-нибудь образом «списать» по акту как утративший свои технические качества в связи, предположим, с попаданием осколка самодельного взрывного устройства.

Перед посадкой я все же посмотрел проложенный на карте маршрут, который два майора сумели вытянуть из воспоминаний отставного бомжа. Он был еще не завершен, но Желобков предполагал, что дальше дело пойдет легче, поскольку не все долины проходимы, и какие-то направления можно будет сразу отметать.

– Работайте, – согласился я.

– Какая-то поддержка со стороны группы нужна? – поинтересовался мой заместитель.

– Если летать умеешь, бога ради, лети за нами при попутном ветре хоть на всех парусах.

– Не умею, – скромно признался Желобков.

– Если сверху будет видно что-то хорошее, я позвоню, – пообещал я, памятуя, что в районах, где мы работаем, вышки сотовой связи стоят везде, и, кажется, только в самом глубоком ущелье, в окружении скал, есть возможность остаться без связи. А наверху, в воздухе, потери связи вообще не может быть.

– Это ты о красивых пейзажах?

– И о них тоже…

* * *

Я, конечно, запомнил все, что нанес на карту Желобков после беседы с Николаем. Память у меня профессиональная, и карты я запоминаю с первого взгляда. Обычно во время операции даже планшет не раскрываю, чтобы посмотреть просчитанный маршрут. Тем не менее я не поленился и перенес данные на свою карту и попросил сделать то же самое Волоколамова. Это заняло еще несколько минут, потому что ему работать с картами было неудобно – он уже сидел в «тележке». Но справился и в тесноте. Только после этого я уселся в свое кресло и поднял руки в знак готовности. Это же было сигналом к офицерам группы отойти подальше от винта.

Взлет прошел в нормальном, уже опробованном режиме – все точно так же, как в первый раз. Но теперь я уже знал, куда лететь, и не кружил в воздухе, пробуя разные возможные варианты полета. Ветер был чуть-чуть покрепче, чем хотелось бы, но встречным, и это полету не мешало. Гораздо труднее было бы лететь при попутном ветре. Вот возвращаться, если ветер не изменится или хотя бы не станет слабее, будет сложно. И потому нам требовалось экономить топливо, хотя мы и взяли с собой запасную канистру уже разведенного с маслом в необходимой пропорции бензина, прикрыв ее снизу и с внешней стороны нагрудными керамическими пластинами от бронежилета.

Выстроив курс полета, я выключил двигатель и перешел в планирующий режим. Волоколамов, сидящий изначально выше меня и имеющий больше возможности для обзора, сразу стал присматриваться к местности с помощью бинокля с тепловизором. Мы такими приборами не избалованы, а тепловизор, как и всякая электроника, требует хотя бы первоначальных навыков работы с ней. И Никифорович оттачивал свои навыки в небоевой обстановке. За это его можно было бы только похвалить, но я, признаться, не знал, на какое количество часов хватит заряда аккумулятора, и потому напомнил капитану:

– Ты между делом к индикатору заряда батареи приглядывайся, чтобы не остаться в нужный момент «без глаз». Осваивай, но в пределах разумного.

– Понял, командир, – капитан выключил прибор и убрал бинокль в футляр. – Тогда дайте порулить, что ли…

Капитан помнил маршрут, наверное, не хуже, чем я, да и карту под рукой имел, и потому я без сомнения согласился. Полет проходил на достаточно большой высоте. Чтобы избежать крутых виражей, я предпочитал лететь над ущельем на высоте около километра. Было холодновато, но одеты мы были тепло, и потому такой полет неприятностей не доставлял. В начале пути мы еще видели дорогу. Она вела к горному селу, которое отставной бомж, опасаясь из одного рабства попасть в другое, обошел стороной. Но он запомнил наличие в селе пяти с половиной средневековых башен, характерных для Кавказа «отметин», и потому Желобков с Казионовым, знающие это село, сразу правильно сориентировались в направлении. Башни есть и в других горных селах, но здесь средняя наполовину развалена, а крайняя левая, если идти со стороны гор, наклоном похожа на Пизанскую башню и тоже грозится вскоре рухнуть. В других селах таких примет не было.

Нам не нужно было петлять, как когда-то пришлось Николаю, и потому до села мы добрались быстро. Да и ходить наш бомж при всем желании со скоростью семьдесят пять километров в час не мог. Мы же при включенном двигателе летели именно с такой скоростью и сбросили ее только при выключенном двигателе.

Когда показалось село, облетать которое далеко стороной мы не стали, я взял у капитана бинокль, чтобы опробовать режим тепловизора для скрытых объектов. Подстроил бинокль под свои глаза и очень скоро «выцепил» характерное свечение биологически активных объектов за изгородью из кустов. Там были человек и собака, а чуть дальше шли около десятка овец. Более того, я даже сумел определить, что человек при движении опирается на палку, хотя саму палку тепловизор, естественно, показать не мог. Но положение руки говорило, что это старик, которому без палки передвигаться трудно.

Этот опыт нам был необходим, чтобы точно знать, что мы сможем увидеть бандитов в горах, когда они будут прятаться. А прячущихся за камнями, как я уже раньше убедился, тепловизор беззастенчиво определяет по идущему вверх теплу. Выгнать же человека из-за укрытия и поставить его под прицельный выстрел вооруженному специалисту достаточно легко. Для этого нужно самое большее три предварительных выстрела, которые выгонят любого непрофессионала из места, в котором его достать невозможно. К тому же у нас будет преимущество в высоте; следовательно, для нас укрытия вообще не могут быть преградой. А уж про преимущество в маневре я и не говорю. Хотелось только надеяться, что бронированная система дельталета не подведет. Осколки взрывного устройства система выдержала, должна и пули выдержать. А прочность крепления я сам проверял. На совесть сделано, с пониманием. И снизу достать нас можно только случайно.