Стажер диверсионной группы - Алексей Махров

Я только молча кивнул, подтверждая аналитические прикидки прадеда: он был совершенно прав – так оно в реальности много раз и было: немцы показали себя мастерами оперативного маневра.

– Пап, скорее всего, немцы гораздо раньше прибытия «Быстроходного Гейнца» начнут обрабатывать этот район с воздуха! Наш лесной аэродром обнаружить несложно – подвесить на большой высоте парочку разведчиков и следить, куда будут садиться «ТБ-3». Снабжение осложнится многократно – «туберкулезы» – машины тихоходные. Днем и без прикрытия – просто находка для немецких истребителей.

– Кирпонос обещал прикрыть «воздушный мост» своими истребителями! – сказал Петр Дмитриевич, глядя на меня с явным одобрением, – я своими «догадками» порадовал «отца».

– Но до наших аэродромов отсюда далеко – километров триста. Это почти на пределе боевого радиуса. Даже если истребители пришлют, то на барражирование в нашем районе или на бой у них будет минут десять! – сказал я.

– Правильно мыслишь, сынок, молодец! – похвалил прадед. И только сейчас я заметил (разведчик, блин!), что на петлицах Петра Дмитриевича четыре шпалы[46]. Интересно у кого из командиров, окруженцев нашлись лишние?

– А немцы уже к полудню, оценив опасность, могут перебросить куда-нибудь на подходящую площадку в десятке километров отсюда двадцать бомберов и десяток истребителей.

– Точно! – кивнул полковник. – Молодец, сынок, всё верно по полочкам разложил. Мы к тому же выводу пришли! Я предложил Кирпоносу срочно перебросить на наш лесной аэродром полк истребителей. Раз уж наша взлетно-посадочная полоса смогла принять тяжелые бомбардировщики, то справится и с более легкими самолетами!

– Гм, прогрессивно придумали! – в свою очередь, похвалил я. Действительно, иметь прямо под рукой полк собственных истребителей – отличная идея. – Вот только… боюсь, что исполнение этой светлой идеи может подвести: наверняка полк будет неполного состава, в лучшем случае полтора десятка машин. Да и каких машин? Нам бы новейшие «Яки», чтобы могли на равных биться с «мессерами», а пришлют «ишачки» старых модификаций с пулеметами ШКАС. Впрочем, кто его знает, как там оно будет?

Петр Дмитриевич нахмурился – сто процентов, что такие мысли посещали и его.

– Кирпонос очень, понимаешь, сынок, ОЧЕНЬ заинтересован в том, чтобы удар моей оперативной группы достиг успеха! Поэтому сделает всё возможное для обеспечения нашего удара! – сказал прадед, определенно пытаясь успокоить самого себя. – Истребители обещали прислать через час. Техников для обслуживания и необходимые для заправки и зарядки боеприпасами приспособления должны привести с минуты на минуту. Охрану и зенитное прикрытие обеспечиваем мы. Кстати, как тебе капитан Кудрявцев? Справляется с должностью коменданта аэродрома?

– Более чем, пап, более чем! Я собственными глазами видел, как четко функционировал конвейер приемки самолетов. Он выстроил такую грамотную систему логистики, что на разгрузку одного «туберкулеза» уходило всего минут двадцать!

– Ого, каких ты слов нахвататься успел! – усмехнулся полковник. – Система логистики, функционирование конвейера… Растешь, сын!

И Петр Дмитриевич обнял меня и неумело ткнулся губами куда-то в висок.

– Да и ты тоже, пап, не отстаешь! – хихикнул я. – Поздравляю с новым званием, тарщ полковник!

– Спасибо, сынок! – Было видно, что мое полушуточное поздравление приятно прадеду. – Считаю, что заслужил!

– Конечно, заслужил! – кивнул я. – Открою тебе страшную тайну: все, то есть реально ВСЕ без исключения военнослужащие из твоей группы относятся к тебе с огромным уважением! Так что… давай, двигайся к новому званию! А к концу войны сравним, кто из нас выше поднялся!

Петр Дмитриевич радостно рассмеялся и от души хлопнул меня по спине.

– Замётано, сынок! Глянем, дойдет ли у меня до звезд, а у тебя до «кубарей»![47]

– Думаю, что на «кубарях» я не остановлюсь!

– Ладно, посмеялись, пора вернуться к делу… – посерьезнел полковник. – Я же тебя не просто так искал… В смысле, и просто так хотел поболтать… – Прадед немного смутился. – Я хотел тебе ответственное задание поручить! Видишь ли, сынок, немцы уже часа полтора как засуетились – в эфире такой шум стоит, кто-то открытым текстом шпарит. Хорошо бы узнать, что они говорят!

– Пап, так ведь ты говоришь по-немецки! Это ведь традиция нашей семьи! – удивился я.

– Конечно, сынок, говорю! – смущенно пожал плечами прадед. – Но сказывается отсутствие языковой практики – я там с пятого на десятое понимаю, уж очень быстро они слова произносят. А ты почти свободно говорил, верно?

– И в разведшколе еще подучил. Различаю на слух несколько диалектов. Могу имитировать саксонский и мекленбурский акценты! – похвастался я.

– Отлично! Тогда пойдем к рации! – Полковник встал и отряхнул бриджи от кусочков коры. – Надо выяснить, чего немчура замышляет!

Фрицы почуяли, что затевается нечто крутое, и зашевелились. В эфире стояла страшная трескотня, переговаривались стразу пять десятков радиостанций. Большая часть работала «морзянкой», причем шифруя передачи, но несколько «респондентов» использовали голос. Однако, вот беда, говорили они хоть и на вроде бы понятном немецком, но так густо перемежали свою речь армейскими жаргонизмами и «кодовыми» словечками, что понять их было крайне сложно. Ну, это примерно как наши всю войну называли танки «коробочками», а пехоту «карандашами». Вроде бы простенькое шифрование, но вот так сразу, с непривычки, хер разберешь!

Промучившись около часа, я уяснил только общую тему переговоров: немцы, наконец, поняли, что имеют дело с какой-то группировкой Красной Армии. Причем не окруженцев, а специально заброшенных. Похоже, что шутка Алькорты насчёт десанта оказалась пророческой.

Доложив прадеду результаты прослушки, я рассчитывал, что меня все-таки отпустят на свежий воздух (я сидел в КУНГе грузовика – радиостанция занимала половину объема кузова и страшно нагревала воздух внутри), но полковник велел обязательно узнать, куда и какими силами немцы перебрасывают войска. Чего я, невзирая на номинально отличное знание вражеского языка, сделать не мог. Но добросовестно промучился еще с полчаса.

От позора меня спасли… фрицы! Снаружи вдруг заголосили:

– Во-о-о-озду-у-у-у-ух!

Вот чесслово, я в тот момент ощутил мимолетную благодарность к пилотам Люфтваффе. Глупо, конечно, и недостойно, но так было.

Выскочив из КУНГа, я с наслаждением вдохнул свежего лесного воздуха и огляделся по сторонам: личный состав «Группы Глеймана» неторопливо прятался в узких щелях. Прекрасно понимая, что получить по башке бомбой в густом лесу можно только из-за врожденного невезения, я спокойным шагом направился к ближайшему укрытию, свободной рукой придерживая винтовку. Я почти дошел, когда над деревьями проплыли «Хейнкели-111». Забавно, что нацистские пиарщики придумали им звонкое прозвище «Двойная молния», а вот рабочие с заводов «Хейнкель» были попроще – дали самолету кличку «Летающая лопата» – из-за характерной формы крыльев.