Деньги дороже крови - Владимир Гурвич

Я начал, громко причмокивая, целовать свою руку.

— Какая у тебя хорошая кожа, я хочу покрыть твое тело поцелуями с ног до головы, — изображая страсть, простонал я.

— Ты такой нежный и такой страстный. Целуй меня всю.

Я стал целовать ее «всю, обсасывая со всех сторон свою руку. Периодически я прерывал это дело на краткие реплики типа: «Я хочу тебя поцеловать сюда, о, какая у тебя шея и грудь».

Ольга отвечала мне восклицаниями: «Какой ты сильный, какой мужественный, я тебя захотела, как только увидела». При этом мы по-прежнему располагались за столом, и иногда я даже что-то успевал отправлять себе в рот. Ольга не ела и не пила, она сидела почти отрешенно и лишь на несколько мгновений сбрасывала с себя оцепенение, дабы подать очередную реплику. Правда, иногда для этого мне приходилось толкать ее в плечо.

Пора было приближаться к финалу. Я снова сделал жест Ольги, она кивнула головой в знак того, что поняла. Она задышала чаще и громче.

— Я хочу тебя, войди в меня поскорее! — закричала она и даже привстала. На миг ее лицо вдруг так необычно преобразилось, что у меня возникло полное впечатление, что она, в самом деле, охвачена неистовым желанием. Но это длилось лишь пару мгновений, внезапно она вся поникла и без сил рухнула на стул.

Я тоже что-то исступленно замычал, а так как Ольга по какой-то причине вышла из роли, мне пришлось отдуваться за двоих. Я кричал так громко, что не исключено, что у тех, кто слушал нас, могли лопнуть барабанные перепонки. Впрочем, даже если это действительно бы случилось, не могу сказать, что у меня заболела бы совесть. Так им и надо, пусть не подслушивают. Санкцию на это прокурор им явно не давал.

Так как мы бурно финишировали, то теперь честно заработали небольшую паузу. Поэтому сидели и молчали. Но долго тянуть ее было тоже нельзя. Правда жизни не должна была вступать в противоречие с правдой искусства.

— Тебе было хорошо? — поинтересовался я.

— Очень, милый. Ты изумительный мужчина. У меня таких еще не было.

— А у меня таких женщин еще не было, — ответил я, вкладывая в эти слова не совсем тот смысл, который должен был дойти до наших незримых слушателей.

Теперь предстоял самый ответственный этап всей этой инсценировки, надо было перевести разговор на Косова так, чтобы это не выглядело уж очень неестественно.

— Знаешь, Оля, когда ты ко мне пришла, у меня возникло ощущение, что тебя что-то тревожит, — сказал я. — Ты не поделишься со мной?

— Ты прав, меня действительно кое-что тревожит. Мне вчера звонил один человек. Может быть, та даже его знаешь, он работает электриком в концерне на семнадцатом этаже. Раньше у нас были довольно дружеские отношения, хотя в последнее время мы виделись редко. Так вот он сказал, что его кто-то преследует, и он вместе с семьей вынужден скрываться.

— Преследуют? — изобразил я удивление. — Он не сказал, кто?

— Нет, ничего не сказал, хотя я и спросила. Он лишь сказал, что это очень страшная сила.

— А где он скрывается, тоже не сообщил?

— Нет, сказал лишь, что в соседней области.

— Не понятно тогда, зачем он звонил?

— Но мы же все-таки друзья, он полагал, что я беспокоюсь и-за его исчезновения. А я, честно говоря, пока он не позвонил, ничего и не слышала. А вот теперь волнуюсь. Тебе неизвестно, что могло произойти? Я ничего не понимаю. Насколько я знаю, он никогда ни в чем таком не участвовал.

— Я тоже ничего не знаю. Бывает, что человек что-то узнает случайно. По крайней мере, я не думаю, чтобы это было бы как-то связано с его работой. Иногда кто-то берет взаймы большую сумму денег, а отдать не может. Приходиться скрываться. Как у него с материальным положением?

— Вроде бы терпимо. По крайней мере, что они не голодали — это уж точно.

— Думаю, гадать можно сколько угодно. А у меня сейчас возникло совсем другое желание. Ты можешь поцеловать меня вот сюда?

Я изобразил прежним способом поцелуй и громко застонал, изображая наслаждение. Хотя скорей всего после этого нашего диалога о Косове они сняли прослушку, но на всякий случай надо было еще раз показать им что мы занимаемся любовью, действуя по принципу: кашу маслом не испортишь.

Мы снова прогнали наш номер. Причем, на мой взгляд, во второй раз он даже оказался более удачным, чем в первый. Вот что значит опыт. Я видел, что моя партнерша устала. По окончанию она откинулась на стул и закрыла глаза.

Я подошел к тахте, разобрал ее, затем постелил постель. Дотронувшись до плеча Ольги, показал ей на нее и предложил занять здесь место.

Ольга энергично замотала головой, но я не менее энергично показал ей, чтобы она перестала бы упрямиться и легла бы спать. Сам же я вышел на кухню.

Пробыл я там минут пятнадцать. Когда же вернулся в комнату, то Ольга лежала одетой на тахте и спала. Я сел рядом в кресло и подумал, что в эту необычную ночь моя кровать будет здесь.

Утром, когда я появился на работе, меня ждал сюрприз: в моем почтовом ящике в компьютере находилось послание от Царегородцевой. Она просила меня о встрече. Правда не указывала, когда и где она должна состояться.

На всякий случай я стер сообщение, так как далеко не был уверен, что содержимое моего компьютера периодически не проходит проверку. Но прежде еще раз прочитал его; послание производило весьма странное впечатление, как будто бы его автор не полностью уверен в том, что желает встретиться. Или есть причины, останавливающее его. Но размышлять над этой темой долго не пришлось, так как позвонили секретарша Кирикова, и попросила подняться к ее шефу.

Я надеялся, что я столкнусь с Царегородцевой в одном из коридоров, и она, может быть, мне скажет, что же она в действительности хочет. Но мне не повезло, ее я так и не увидел.

Всегда любезный Кириков на этот раз, кажется, хотел превзойти самого себя. Он ласково улыбался мне, долго тряс руку.

— Чем вы сейчас занимаетесь? — спросил он.

— Делаем из незаметного депутата Поповичева политика большого масштаба. Задача весьма трудная.

— Я понимаю, материал для кройки и шитья не из лучших, — засмеялся Кириков. — Но в этом и состоит искусство закройщика — из любого куска материи пошить прекрасный костюм. Нам этот парень очень нужен. Но сейчас у меня к вам другой разговор, не менее важный.

— Я слушаю вас, Петр Олегович.

Кириков задумчиво забарабанил пальцами по столу.

— Вы знаете, основа нашего бизнеса — металлургический комбинат в К-й области, в городе Новореченске. Завод приносит нам существенную часть прибыли. А сейчас, когда вот-вот начнется выполнение экспортного контракта, он приобретает для нас стратегическое значение. Но в последнее время у нас сильно испортились отношения с тамошним руководством, прежде всего с губернатором. Он личность известная всей стране и считает себя в праве делать все, что ему заблагорассудится. Он вбил себе в голову, что мы грабим его область, не додаем большие деньги в областной бюджет, уводим прибыль в Москву. Ну и многое еще чего из той же оперы. А цель проста — любым способом вырвать завод из наших рук и передать своим бизнесменам. И сейчас в местных средствах массовой информации против нас началась целая война. — Кириков встал, подошел к шкафу и достал оттуда толстую кипу газет. — Тут только небольшая часть тех нападок, которыми переполнены газеты. Ознакомьтесь.