Благодетельница - Елена Модель

В день Люсиного шестидесятилетия случилось нечто ужасное. Алик принес жене в подарок норковую шубу – большую, богатую, прямо как на боярыню – и, завернув ее в дорогой мех, прошептал:

– Поздравляю, милая.

Люся была потрясена. Нет, не подарком, новым словом – милая. Он еще никогда, никогда не обращался к ней так ласково. «Неужели дожила?» – подумала Люся и тихо заплакала.

– Ты что же плачешь, глупенькая? – Алик запустил руки под шелковую подкладку шубы и с нежностью притянул к себе Люсино неподатливое тело. – Может быть, тебе мой подарок не нравится?

– Да что ты, Аленька, как же такая вещь может не нравиться! Только зря ты на меня так потратился.

– Что ты такое говоришь, Люсенька? На кого же мне еще тратиться? Детей у нас нет, в могилу ничего с собой не возьмешь, а деньги к рукам так и липнут, честное слово, прямо девать некуда. Так что носи на здоровье.

– Да не успею я поносить ее, – Люся вытерла ладонями с лица слезы и подняла на Алика заплаканные глаза.

– Почему не успеешь? – не понял Алик.

– Потому что на улице весна, – Люся кивнула в сторону окна, – а к зиме меня уже не будет.

Алик оттолкнул Люсю от себя и замахал руками:

– Нет, нет, не говори ерунду! Даже слышать не хочу всякие глупости!

– Это не глупости. – Люся продолжала стоять, укутанная в шубу, и только маленькая, похожая на птичью головка смешно торчала из широкого воротника. – Умираю я, Алик, рак у меня.

Алик сполз по стене на пол и, упершись локтями в колени, горестно обхватил голову руками.

Люся скинула шубу и бросилась к мужу.

– Прости, прости меня! – плакала она, прижимаясь к нему мокрыми щеками. – Я не хотела тебе говорить, не хотела расстраивать, но вот видишь, как получилось…

Последние несколько месяцев они не расставались ни на минуту, и Люся умерла счастливой женщиной.

После смерти жены Алика охватил кошмар одиночества. Он продолжал жить, двигаться по привычной орбите: работа, друзья, но все это происходило теперь за бортом его душевной ладьи, в которой царила мертвая, старческая пустота. Женщины больше не будоражили его воображение. Он с удивлением ловил на себе их зовущие взгляды и никак не мог вспомнить, что же так вдохновляло его в этой перекличке полов. Он омертвел душой и телом и хотел только одного: уткнуться кому-нибудь в плечо и горько, по-стариковски пожаловаться. Все его мысли крутились вокруг умерших жен. В воспоминаниях он иногда путал Женю и Люсю, ему мерещилось, что это одна и та же женщина и что Люся – это постаревшая Женька. Алик так упивался своим горем, что со временем стал находить в этом даже некоторое удовольствие. Роль убитого горем старика имела свои преимущества. Он заметил, как люди вокруг него подобрели, на их лицах появилось внимание, озабоченность его судьбой. Это было так приятно и неожиданно, что Алик еще долго после того, как горе уже отпустило, все продолжал ходить шаркающей походкой и гнуть к земле и без того согнутые плечи.

В то время как душа искала сострадания, его тело стало подавать первые признаки жизни. Алика это немало изумило. Он привык думать, что роль ловеласа похоронена вместе с Люсей, и эта мысль нисколько не огорчала его, напротив, он испытывал облегчение, как будто избавился от изнурительной обязанности. Поэтому, ощутив в себе позыв к деятельности, Алик даже растерялся. За годы одиночества он забыл, что же полагается делать в таких случаях. Объектом этих непредсказуемых реакций организма оказалась моложавая пенсионерка, с которой он познакомился в гостях у своего друга детства. Знакомство было явно подстроено, потому что все присутствующие с любопытством наблюдали за тем, как будут разворачиваться события. Ее звали Инночка. Ей так подходило это имя – веселое, задорное, оно так гармонировало с ее хитроватым выражением лица, на котором легкий инсульт оставил едва заметную дисгармонию. Левый глаз был слегка прищурен, отчего создавалось впечатление, будто она все время усмехается.

Инночка выглядела очень молодо. Алик даже не поверил, когда узнал, что ей уже шестьдесят. Стройная, подтянутая, она и двигалась как совсем молодая женщина. Рядом с ней Алик особенно остро чувствовал свою старческую неповоротливость. «Что делает в нашем возрасте разница в десять лет!» – подумал он и кинулся без оглядки в водоворот охватившего его чувства.

Всю первую ночь знакомства они сидели на кухне у приятеля, и Инночка без умолку рассказывала о себе. Ее муж, большой начальник, не перенес перестройки и умер в возрасте сорока пяти лет, оставив жену и двоих детей в полной нищете. Повышение он получил незадолго до смерти и все переживал, что не успел попользоваться благами, которые сулила должность начальника главка при советской власти.

– Да я бы при Брежневе полк солдат пригнал и такую дачу отгрохал! – жаловался он, придерживая сердце ладонью. – А теперь что? Другие наворовали, а мне отвечай?!

Инночка мужа очень любила. Когда он умер, она бросалась на гроб и требовала, чтобы ее похоронили вместе с ним. Женщины плакали, а мужчины косились на своих жен: было видно, что они такому чувству завидуют.

– Нет, это было ужасно, ужасно! – жаловалась Инночка, продолжая усмехаться правой стороной лица. Алик держал ее за руку и чувствовал, как в него вливается жизнь: он готов был просидеть вот так до конца своих дней, глядя на нее глазами, полными слез. Она продолжала что то говорить, Алик слушал, не разбирая слов. Ее голос звучал, как лирический напев, как предвкушение большого чувства.

– А еще этот попугай! Я совершенно не знала, что с ним делать. Ведь Гарик так его любил!

– Какой попугай? – испугался Алик. Как оказался в этом трагическом рассказе попугай? Алика охватило странное чувство, которое возникает у человека, внезапно разбуженного посреди захватывающего сна. Он даже потряс головой, чтобы вернуться к действительности.

– Так я же вам рассказываю, – Инночка освободила свою руку и закурила. – У нас был попугай Боря. Маленький волнистый попугайчик. Так вот, Гарик его научил говорить.

– А кто такой Гарик?

– Гарик – это мой покойный муж, – обиделась Инночка.

– Ах, простите, простите! – Алик опять поймал ее руку и прижал к своим губам. – Я такой невнимательный…

– Так вот, когда мой муж приходил с работы домой, попугай орал на всю квартиру: «Гарик пришел!» А потом он умер, а попугай все продолжал кричать: «Гарик пришел». – Инночка всхлипнула. – Я первое время думала, что с ума сойду. Хотела утопить эту проклятую птицу, так она меня измучила. А со временем привыкла и даже благодарна была. Потому что попугай был единственным, кто про Гарика не забывал. А так, друзей, подчиненных, которые толпами возле него крутились и все хныкали, хныкали, все чего-то клянчили, после его смерти как корова языком слизнула. Обратиться не к кому, когда чего-нибудь надо.

Алик сочувственно вздохнул:

– Что ж делать, Инночка, это жизнь.

– Да, вот и дети так говорят – жизнь. А мне это ничего не объясняет. Что значит жизнь? Это когда все друг друга только используют, что ли?