Анархизм. Сочинения одного из лидеров мирового анархического движения начала ХХ века - Эмма Гольдман

свободный, самый могущественный двигатель человеческих судеб, как может такая всепокоряющая сила быть синонимом этого бедного мелкого порожденного государством и церковью сорняка, брака?

Свободная любовь? Как будто любовь не свободна! Человек купил мозги, но все миллионы в мире не смогли купить любовь. Человек подчинил себе тела, но вся сила на земле не в силах подчинить себе любовь. Человек завоевал целые народы, но все его армии не смогли победить любовь. Человек опутал и сковал дух, но был совершенно беспомощен перед любовью. Высоко на троне, со всем великолепием и великолепием своего золота, человек все же беден и опустошен, если любовь проходит мимо него. А если не проходит, то самая бедная лачуга сияет теплом, жизнью и цветом. Так, любовь обладает волшебной силой делать из нищего короля. Да, любовь свободна, она не может обитать ни в какой другой атмосфере. В свободе она отдается безоговорочно, с избытком, целиком. Все законодательные установления, все суды во вселенной не могут оторвать любовь от земли, если она пустила корни. Однако, если почва бесплодна, как брак может заставить ее приносить плоды? Это напоминает последнюю отчаянную схватку мимолетной жизни со смертью.

Любовь не нуждается в защите, она своя собственная защита. Пока любовь порождает жизнь, ни один ребенок не будет брошен или голоден из-за отсутствия любви. Я знаю, что это правда. Я знаю женщин, которые стали матерями на свободе благодаря мужчинам, которых они любили. Немногие дети в браке пользуются той заботой, защитой и преданностью, которые способно даровать свободное материнство.

Защитники власти боятся прихода свободного материнства, опасаясь, что оно лишит их добычи. Кто будет вести войны? Кто будет создавать богатство? Кто родит полицейского, тюремщика, если женщина откажется от неизбирательного производства на свет детей? Рожай! Рожай! – кричит король, президент, капиталист, священник. Род должен быть продолжен, женщина должна быть низведена до простой машины, а институт брака – наш единственный предохранительный клапан против пагубного сексуального пробуждения женщины. Но эти отчаянные попытки сохранить состояние рабства тщетны. Тщетны и церковные указы, и безумные нападки правителей, тщетны даже силы закона. Женщина не хочет более участвовать в продолжении рода больных, немощных, дряхлых, несчастных людей, у которых нет ни силы, ни морального мужества сбросить с себя ярмо бедности и рабства. Вместо этого она желает меньшего количества и лучших детей, рожденных и воспитанных в любви и по свободному выбору, а не по принуждению, как обязывает брак. Нашим ложным моралистам еще предстоит познать глубокое чувство ответственности перед ребенком, пробужденное в груди женщины любовью к свободе. Она предпочтет навсегда отказаться от роскоши материнства, нежели рожать в атмосфере, дышащей только разрушением и смертью. И если она станет матерью, то лишь для того, чтобы дать ребенку самое глубокое и лучшее, что способно дать ее существо. Ее девиз – расти вместе с ребенком, она знает, что только так она сможет помочь сотворить настоящую мужественность и женственность.

У Ибсена явно было предвидение свободной матери, когда он мастерскими штрихами изобразил фру Алвинг. Она была идеальной матерью, потому что переросла брак и все его ужасы, потому что разорвала свои цепи и освободила свой дух, чтобы парить до тех пор, пока тот не вернет ей личность, возрожденную и сильную. Увы, было слишком поздно спасать радость ее жизни, ее Освальда, но не поздно понять, что любовь на свободе есть единственное условие прекрасной жизни. Те, кто, подобно миссис Алвинг, кровью и слезами заплатили за свое духовное пробуждение, отвергают брак как навязчивую идею, пустую насмешку. Они знают, длится ли любовь лишь один краткий миг или она вечна, она – единственная созидательная, вдохновляющая, возвышающая основа новой расы, нового мира.

В нашем нынешнем состоянии пигмеев любовь на самом деле чужда большинству людей. Непонятая и отвергнутая, она редко приживается, а если и приживается, то вскоре засыхает и умирает. Ее нежные волокна не выдерживают стресса и напряжения ежедневной рутинной работы. Ее душа слишком сложна, чтобы вплестись в слизкий уток нашей общественной ткани. Она плачет, стонет и страдает вместе с теми, кто в ней нуждается, но не в силах подняться на вершину любви.

Когда-нибудь, когда-нибудь мужчины и женщины поднимутся, достигнут горной вершины, встретят друг друга большими, сильными и свободными, готовыми принять, приобщиться и насладиться золотыми лучами любви. Какая фантазия, какое воображение, какой поэтический гений может хотя бы приблизительно предвидеть возможности такой силы в жизни мужчин и женщин. Если миру суждено когда-нибудь породить истинное товарищество и единство, их родителем будет не брак, а любовь.

Современная драматургия – могущественная распространительница радикальной мысли

До тех пор пока недовольство и смута внутри ограниченного социального класса переживаются безмолвно, силам реакции часто удается подобные феномены подавить. Однако, когда безмолвная смута дорастает до осознанного проявления и становится практически всеобщей, она неизбежно затрагивает все фазы человеческой мысли и действия и ищет личное и общественное выражение в постепенной переоценке существующих ценностей.

Громадное распространение современных осознанных социальных смут невозможно адекватно оценить по одной только пропагандистской литературе. Скорее необходимо познакомиться с более широкими проявлениями человеческого самовыражения, обнаруживающимися в искусстве, литературе, и прежде всего в современной драматургии – самом сильном и масштабном интерпретаторе нашей глубокой неудовлетворенности.

Какой колоссальный фактор пробуждения осознанного недовольства содержится в простых полотнах Милле! Фигуры его крестьян – страшное обвинение наших социальных несправедливостей, несправедливостей, обрекающих «Человека с мотыгой» на безнадежную поденщину, отнимающую у него щедрые дары Природы.

Образы Менье отражают растущую солидарность и вызов непосильному труду группы шахтеров, несущих в безопасное место искалеченного собрата. Так его гений мощно изображает взаимосвязь кипящей смуты среди рабов в недрах земли и ищущего художественного выражения духовного бунта.

Не менее важен фактор бунтарского пробуждения и в современной литературе – Тургеневе, Достоевском, Толстом, Андрееве, Горьком, Уитмене, Эмерсоне и десятках других, воплощающих дух всеобщего брожения и стремление к социальным переменам.

Еще дальше в качестве закваски радикальной мысли и распространительницы новых ценностей идет современная драматургия.

Приписывание современной драматургии столь важной роли может показаться преувеличением. Однако исследование развития современных идей в большинстве стран покажет, что драматургии удалось донести до людей великие социальные истины, истины, которые, будучи представленными в других формах, как правило, игнорируются. Без сомнения, существуют исключения, такие как Россия и Франция.

Россия своим страшным политическим давлением заставила людей задуматься и пробудила их социальные симпатии из-за огромного контраста, существующего между духовной жизнью народа и деспотическим режимом, пытающимся эту жизнь подавить. И все же, хотя великие драматические произведения Толстого, Чехова, Горького и Андреева