Воскрешение Лазаря - Владимир Шаров

Что же у меня получилось? Первое, Анечка, заметь для себя, что Колина мысль сильно скачет, и по отдельности любое письмо кажется написанным или в бреду, или сумасшедшим, только если, словно при мультипликации, свести их вместе, понятна суть. Исходное положение: Коля знает про Деву Марию, Николая-угодника и Илью-пророка, знает, что они на земле, но отнюдь не про лагерь, в котором они отбывают срок (это очень важно), и не сомневается, что в самое ближайшее время, следом за ними, придет Спаситель. А если так, значит, все, что было в последние пятнадцать лет: и революция, и Гражданская война, коллективизация, голод в Поволжье и на Украине, сотни тысяч расстрелянных и вдесятеро больше сидящих по тюрьмам и лагерям, перечислять можно бесконечно, – правильно, необходимо, иначе мы бы ждали Христа еще тысячи и тысячи лет.

Здесь Господь смотрится не слишком хорошо, получается, что Ему нужны страдания человека, Он как бы их заказчик, и Коля в свой час не забудет выставить Ему счет, но сегодня он печалится о другом, Коля пишет про несчастных, занятых бесконечным самоистреблением людей, которых во что бы то ни стало надо примирить, вновь собрать в народ, а то Христу не к кому будет прийти. Следовательно, он, Коля, прав, Господь одобрил его путь, принял его жертву, потому что она и в самом деле – телец без изъяна. Феогност отвернулся от собственного народа, счел, что он обезумел, Коля же любил и сострадал народу, какой он есть, и Господь его поддержал. В награду ему и дано теперь знать о Деве Марии, хвастается он Феогносту.

Одно Колю немного смущает, где Матерь Божья, ему неизвестно, но это так, маленькое облачко, вообще же день совсем ясный, – он тут же заверяет Феогноста, что у нас от «органов» не укроется никто и нигде. Надо будет – найдут. В доказательство Коля рассказывает о своем соседе по коммунальной квартире – красном подпольщике, об учете и контроле, который он наладил. Позже, Анечка, я к подпольщику еще вернусь.

О том, где и как искать Деву Марию, конечно, не вся сотня писем, на первый план эта тема выйдет лишь в конце, когда Коля заподозрит, что что-то не вытанцовывается. Пока же он спокоен, считает, что Дева Мария, Илья-пророк и Николай-угодник, сойдя с небес на землю и увидев, что у нас тут творится, без колебаний скажут Христу, что медлить, откладывать Свое второе пришествие больше нельзя. В этом Коля не сомневается и объясняет, растолковывает Феогносту, почему. Многое из того, что Коля слал в Томск, взято из его же собственных писем Нате, но если тогда он писал подробно, обстоятельно, не забывая ни о логике, ни о доказательствах, то в письмах Феогносту – сплошная свистопляска. Впрочем, с помощью писем к Нате разобраться можно.

Итак, почему он, Коля, оказался прав перед Богом, а Феогност нет? Во-первых, Коля вслед за Федоровым утверждает, что наше время – то, о котором Христос говорил, что вы будете делать, что Я, и еще больше Меня будете делать. Правда, в отличие от Федорова, воскрешение он в виду не имеет, иначе зачем вообще тогда Христос. Он пишет, что революция и Гражданская война – настоящий потоп, но Бог тут ни при чем, в жажде очиститься его наслал на себя сам избранный народ Божий. Почему наслал? По двум причинам: во-первых, мы пережили страшный нравственный скачок, поняли, что вся наша прошлая жизнь замешена на зле и лжи. Зло в каждой ее поре, и исправить ничего нельзя, надо ломать до основания, само основание тоже ломать, чтобы от прежнего и следов не осталось.

Повторяя кусок письма к Нате, он объясняет Феогносту значение арамейского слова «потоп»: в Бытии, пишет он, недаром сказано, что Господь наслал на землю потоп вод, потому что собственно потоп – нечто вроде селя. Гигантская масса грязи, камней, воды, сойдя с гор, проносится по долине, уничтожая все, что встретится ей на пути. Погибли люди, разрушены селения и дороги, будто ножом срезаны поля, а деревья с корнем вырваны из земли и переломаны в мелкие щепки. Те обломки, что остались, никак друг с другом не связаны, в них нет ни смысла, ни памяти, вообще ничего нет. Когда через десятилетия в долине снова кто-то начнет селиться, пасти свой скот, строить дома и мосты, разбивать сады, это будет другой народ и другая жизнь, ничем с прежней не связанная. Большевики поют: «Мы наш, мы новый мир построим», подобное возможно, лишь когда от прошлого ничего не осталось, когда оно не мешает.

Коля не раз пишет Феогносту и об Аврааме. Опять цитаты из писем жене. При сотворении мира Господь заповедал всему живому приносить семя по роду его, а когда заповедь была нарушена и ангелы стали входить к дочерям человеческим, наслал на землю потоп вод. Дальше, убедившись, что человека, какой он есть, исправить нельзя, Господь решает создать избранный народ и Свою же заповедь если и не нарушает, то обходит. Много раз Он обещает Аврааму сына от Сарры, но дает его лишь тогда, когда обыкновенное женское у нее прекратилось и по природным законам зачать она уже не может. В одежде путника приходит Он к Аврааму и снова говорит, что жена его Сарра скоро родит сына, Сарра в ответ смеется, и это первый и последний случай в человеческой истории, когда неверие Богу есть благо. Неверие Сарры означает, что сын, которого она родит, не будет продолжением предков ее и Авраама, тех предков, которые испокон века молились чужим богам о благополучии своего рода, о плодовитости жен, стад, полей, а будет сыном чуда Господня.

То же и у большевиков, пишет Коля: дети врагов народа, дети предателей, изменников, заклятых ненавистников советской власти после ареста родителей попадают в детдома и интернаты и там вырастают настоящими советскими патриотами, готовыми к беспощадной борьбе со всеми, кто встал на пути у новой жизни. Из их воспитанников, например из тех, кто учится в знаменитой школе Макаренко, выходят преданнейшие защитники партии – чекисты и красные комиссары.

Похожие мысли разбросаны по десяткам Колиных писем, и, повторяю, Анечка, если бы прежде многое я не читал в посланиях к Нате, я бы не разобрался. Посему не ручаюсь, что и Феогност Колю хорошо понимал. Впрочем, среди хаотичных взвинченных посланий встречаются исключения. В частности, в одном из писем Коля, имея в виду вышесказанное, пишет, что по еврейской традиции Господь год потопа никогда не включал в общий счет лет от сотворения мира, наверное, потому, что то был год смерти, год перерыва в естественном ходе жизни, как он был установлен в первые семь дней творения. Дальше он пишет, что таким же перерывом была и революция.

Между тем время идет, срок, который Матерь Божья досиживает в лагере вместо Кати, подходит к концу, а Христа нет и нет, и Коля начинает нервничать. Его последние письма к Феогносту полны истерики. 23 декабря 1934 года он снова вспоминает о своем соседе, «красном» подпольщике, и пишет, что подобный учет и контроль ГПУ наладило везде, от Ленинграда до Владивостока, от Норильска до Кушки, и продолжает: все схвачено, все «под колпаком», полстраны стукачи, каждый телефонный разговор прослушивается, каждое письмо перлюстрируется, в любом доме, в любом подъезде и квартире, у «органов» есть свой человек. Стоит появиться кому-то чужому, чекисты сразу о нем узнают, мышь не прошмыгнет, не то что трое взрослых людей, – заключает он, имея в виду Деву Марию и ее спутников.

Но Христа по-прежнему нет, и Коле в голову приходит страшная мысль, что, может быть, Его и вообще не будет. Те трое, которым молилась Катя, вернувшись на небо, скажут, что род людской, еще не готов отстать от зла, потому и не готов к спасению. Сама возможность этого повергает его в ужас. В послании к Феогносту он теперь совсем уж взвинченно обсуждает, что именно мы, весь народ, должны сделать, чтобы Дева Мария сказала Христу, что больше ждать нельзя. Недавно он не сомневался, что необходимое сделано, здесь же, чтобы избавиться от последних сомнений, Коля по второму кругу разбирает всю нашу жизнь. Только куда тщательнее. Шаг за шагом он описывает саморезню избранного народа – Гражданскую войну, людоедство во время голода в Поволжье, изобретение последних лет – процессы, где обвиняемые, как один, каются, оговаривая себя и близких, отказы детей от арестованных родителей, – и с прежним ликованием заключает, что это как раз то, что нужно, чтобы Господь пришел на землю и спас Свой народ. Казни священников и разрушение церквей кажутся ему достойным завершением картины. Все перечисленное, пишет он Феогносту, и по отдельности, и вместе, явное свидетельство, что человеческий род, и в первую очередь русский народ, ждать уже не может. Чаша переполнилась, и он готов на все, только бы заставить Господа скорее прийти на землю. Дальше Коля подводит итог. Он не изменился. Коля пишет: тактика, в которой в 1917 году я и сам сомневался, боялся, что в результате Господь лишь отвернется от своего народа, – сработала. Большевики оказались правы, то, что они делали, необходимо. Иначе Господу было не объяснить, что Его Второе пришествие нельзя дальше откладывать, нельзя медлить, надо идти и спасать.