Поцелуй воина - Кэрри Лофти

Ада испугалась его, действительно испугалась. Отнюдь не того человека, которым он, как надеялся, стал. И теперь, каковы бы ни были последствия, он извинится. Она заслужила это.

Стыд прокатился по его телу. Если он причинил ей боль...

Его взгляд упал на металлические шипы на концах плети. Они зловеще поблескивали. Кожа на его спине превратилась в месиво, но его тело и разум остались непокоренными. Он может нанести себе столько ударов, сколько звезд на небе, а Ада все равно останется частью его. Ничто из того, что он сделал или может сделать, не разорвет эту связь.

Он подошел к мечу, который отобрал у одного из стражников в Епесе. Зачем он сохранил его – ведь решил никогда больше не использовать меч? Теперь он знал. Он сохранил его, потому что он мог понадобиться. Подняв плеть, он отрезал кожаные ремни от рукояти. Крошечные шипы звякнули по каменным плитам, опасные теперь разве что для босых ног.

Кончено. Этого больше никогда не будет.

Он тихо затворил дверь своей кельи и пошел по коридорам к комнате Ады. Никакого движения в этот поздний час. Факелы почти догорели, многие уже погасли, и тени завладевали его воображением. Но что могли тени – или воображение, если уж на то пошло – нарисовать такого, чего он не видел, не делал или не думал?

– Ада? – Он тихонько постучал в дверь. – Ада, я пришел извиниться. Пожалуйста, inglesa. Ада?

С той стороны двери звякнула щеколда, и на пороге появилась Бланка с глазами огромными, как две луны.

– Сеньор, ей нехорошо.

– Я понимаю, – сказал он, подавляя разочарование. – Это я виноват.

Бланка нахмурилась.

– Надеюсь, что нет.

Он сложил ладони вместе, так сильно, что, кажется, соприкоснулись кости.

– Да, это я. Я... я напугал ее, и мне бы хотелось иметь возможность извиниться.

– О, сеньор, нет.

Она шире открыла дверь. Ада безвольно лежала на полу. Ее волосы рассыпались по плечам, почти скрывая лицо, влажные пряди прилипли ко лбу. Платье лежало кучей рядом с пустой ступкой и пестиком.

Весь воздух как будто вдруг вышибли из его легких. Ошеломленный, сраженный, он бессильно прислонился к дверному косяку.

– Здравствуй, Габриэль, – произнесла Ада голосом таким же туманным, как ее одурманенные глаза. Однажды он уже видел такое выражение на ее лице. – Ты не должен быть здесь.

– Святые угодники, Бланка! Как давно она такая?

Бланка нервно смотрела то на него, то на Аду.

– Я вернулась с полуночной мессы и нашла ее.

– Она спрашивала меня?

– Нет, сеньор. Она сказала, что я не должна беспокоить вас.

Бланка явно колебалась, ее щеки стали пунцовыми.

– Есть что-то еще, да? Что она сказала?

– Она сказала, что вы были в плохом настроении и она захотела получить удовольствие в тишине и покое.

Габриэль кивнул, медленно, как будто шея плохо двигалась. Она приходила к нему, но зачем?

Ада расхохоталась как безумная. По его рукам пробежала дрожь. Бланка перекрестилась и хотела подойти к Аде, но Габриэль положил руку на ее плечо.

– Бланка, ты доверяешь мне?

Она просто кивнула.

– Мне нужно остаться с ней сегодня ночью, – тихо сказал он. – Ты понимаешь? Никто не должен знать.

– Конечно, сеньор. – В ее черных глазах было поровну доверия и страха. – А вы сможете помочь ей?

– Смогу, – ответил он.

Бланка надела плащ и завязала шнурки на шее.

– Я буду спать в часовне. Найдите меня там, если что-то понадобится.

– Ты уверена?

– Да. Позаботьтесь о ней сегодня.

С этими словами она ушла. Лязгнула щеколда, запирая его наедине с Адой.

– Где он, что от него осталось?

– Ничего не осталось, – сказала она; ее лицо было спокойным и безмятежным. – Только ступка. Такая невинная теперь. Безвредная. И теперь ты тоже не можешь повредить мне.

Габриэль опустился на колени и ласковым движением убрал волосы с ее лба.

– Кто это сделал? Кто дал тебе опиум?

Глаза, наполненные звездами, встретились с его глазами. Ничего от Ады не осталось в этом ликующем взгляде. Однажды они уже победили этого демона, но он вернулся, чтобы снова украсть ее.

– Друг, – ответила она. – Тот, кто любит меня больше, чем ты.

– Фернан.

Она улыбнулась, как будто делясь секретом.

– Возможно.

Он взял ее на руки и поднял с пола. Она уютно устроилась у него на груди, улыбка все еще играла на ее губах. Ее лицо было желтоватым, словно восковым.

Изо всех сил стараясь прогнать сомнения, или по крайней мере запереть их на несколько часов, он постарался набраться сил для того, чтобы сидеть с ней всю ночь не смыкая глаз, потому что ее эйфория не будет продолжаться вечно. Он устроился с ней на кровати, опираясь о стену, несмотря на огненную боль в спине. Ада сразу же свернулась калачиком, голова на его груди, и стала тихо что-то мурлыкать под нос.

– Я никогда не хотел этого для тебя. – Он поцеловал ее в макушку. Ее пот пах сладковато, совсем не так, как всегда. – Я загнан в ловушку, но хочу, чтобы ты была свободна.

Он не ждал ответа. Расстояние между их умами было слишком велико – его корчился от сожаления, а ее парил где-то высоко. И все же она вздохнула и прошептала:

– Но я не нужна тебе.

Габриэль притянул ее ближе и закрыл глаза, однако он не спал. Пульсирующая боль в спине не отступала, а буря в его голове не утихала. Ему нужно решить, что делать с ее падением.

А когда придет рассвет, он убьет Фернана.

Она вернулась к нему перед самым рассветом. Слезы потекли еще до того, как она открыла глаза, увлажняя ткань его туники и сжигая все его решения – даже те, в которых он был уверен. У ее слез была эта сила. Когда сидел, баюкая ее безжизненное тело, он чувствовал себя обнаженным и беззащитным.

Ада всхлипнула на его груди:

– Что я наделала?

– Тише, inglesa. Ты совершила ошибку, не более того.

Ее лицо сморщилось, и она стала тереть кулаками покрасневшие глаза.

– Ты должен ужасно злиться на меня. Я сама в ярости.

– Ада, успокойся. Мы знали, что этот путь будет трудным, полным препятствий.

Габриэль приподнял ее, усаживая, и немного отодвинул от себя. С облегчением оторвавшись от стены и сменив позу, он потряс затекшей правой рукой, чтобы вернуть ей чувствительность. Ада задрожала, и Габриэль накинул ей на плечи плащ.