Черная башня - Наталья Павлищева

Чем же сильнее, ведь зависел и зависит от злой воли епископа Рагузского? Конечно, можно не возвращаться в Констанц, передать письма с кем-то другим, даже Коссу можно выкупить, не покидая Флоренцию. Но не в том сила Медичи, не в возможности спрятаться в норку в родном доме. Тогда в чем? Что-то подсказывало, что кардиналы зависят от него и таких, как он, даже больше, чем они сами от церкви. Что-то решилось в Констанце помимо вопросов веры и смещения пап.

Воде, которая уже наполнила чашу доверху, достаточно единственной капли, чтобы пролиться целым маленьким водопадом. Так и с мыслями и выводами. Долгие размышления накапливаются, словно вода в такой чаше, чтобы потом осенить догадкой.

Козимо понял: в Констанце встретились словно два мира хозяев — мир кардиналов и епископов и мир тех, в чьих руках финансы. И неизвестно, что важней для Европы, выборы нового папы или вот эти их встречи с мальчишкой Якобом Фуггером, потому что папы будут кормиться из рук людей его круга и его интересов. Договоренность об открытии отделений банка по всей Европе, о новых торговых и денежных потоках куда важней бесконечных теологических споров, а значит, они сами важней кардиналов. Европа стала иной, она не стала единой, но после долгих столетий разъединенности ее сделают таковой не люди в рясах, а люди с кошелями на поясах. Банки вывели торговлю на новый уровень, ведь исчезла необходимость под страхом быть ограбленными возить с собой золото. Торговля выведет на другой уровень и производство, если есть спрос, будет и предложение. И Европа поднимется после всех войн, эпидемий и разъединенности.

А величие Рима?..

Нет, это будет величие Флоренции! Возрождение начнется с его любимого города. Уже началось, потому что там жили Петрарка, Данте и Салютати, живут Никколи и Росси, оттуда Аретино и Браччолини, да мало ли кто. В конце концов, там Медичи!

В темноте ночи в Альпах молодой Козимо Медичи вдруг ясно, как днем, увидел свое предназначение, будущее своей семьи и всей Флоренции.

Антонио с тревогой смотрел на патрона, который снова не спал, а стоял, задрав голову и разглядывая черное звездное небо.

— Господи, прав ли я?

Откуда-то сорвалась и полетела яркая звезда.

— Загадывайте желание, мессир Медичи, — посоветовал Антонио.

— Уже загадал.

Какое? Неизвестно. Если произнести желание вслух, оно никогда не сбудется.

Заехать в монастырь за ларцом с тиарой не получилось, их сопровождал соглядатай. Впрочем, Козимо иного и не ждал.

В Констанце, когда они уже заканчивали укладывать вещи в дорогу, к Медичи подошел молодой человек с простой просьбой:

— Синьор Медичи, мне сказали, что вы едете во Флоренцию. Не могу ли я присоединиться к вам? Я никогда не бывал во Флоренции, дороги не знаю, к тому же путешествовать одному опасно. Если нужно заплатить, я готов.

Что-то в облике этого юноши показалось Козимо знакомым, причем это что-то настораживало. Медичи привык доверять не только расчетам, но и предчувствию, а сейчас оно подсказывало, что отказывать нельзя, но нужно быть предельно осторожным.

— Хорошо, поедете с нами. Платить ничего не нужно, я же не гарантирую вам отдельную охрану. Я распоряжусь, чтобы вам выделили место на ночлеге. И вы правы, путешествовать нынче опасно, причем не только в одиночку.

Спутникам Медичи не понравилось присутствие незнакомца в караване, но Козимо успокоил:

— Синьор… простите, я не спросил ваше имя…

Тот поспешно ответил:

— Джованни…

— Джованни… а фамилия?

— Джованни… Салютати.

— О, вы из прославленной семьи маэстро? К кому вы едете, синьор Салютати?

— К… Альбицци.

Козимо с трудом удалось спрятать улыбку, настолько явна ложь юноши. Он назвал первые пришедшие на ум имена. Теперь у Медичи не было сомнений, что юноша подослан, и он даже вспомнил, где видел это лицо — мельком в окружении Доменичи, когда водили на допрос. Юнец был в рясе и с тонзурой, а сейчас волосы сбриты совсем, надет парик, который страшно мешает.

— Синьор Джованни Салютати едет к Альбицци. Я думаю, мы вполне можем дать ему место в своем караване и приют у костра на привалах. А взамен он расскажет нам о семье великого Колюччо, не так ли? Кстати, что связывает семью Салютати с Альбицци, ну если не считать Флоренцию?

Все следующие дни Козимо как мог доводил юнца до срыва, расспрашивая о семействе Салютати. Сначала он надеялся, что тот поймет, что его разоблачили, и повернет обратно, но, видно, наказ Доменичи был строгим, лже-Салютати потел, краснел, бэкал, мэкал, но упорно не отставал.

Когда стало ясно, что посетить монастырь и забрать ларец не удастся, Козимо махнул на все рукой и вволю поиздевался над надсмотрщиком. Неподалеку от Флоренции он подозвал к себе юношу и посоветовал:

— Вы только во Флоренции никому не говорите, что вы Салютати. Родственнику надо бы знать о великом Колюччо то, что известно каждому флорентинцу. И об Альбицци тоже не говорите, там разбираться не будут, кто именно и почему поручил вам следить за мной, решат, что шпионите за ними, и… Альбицци — семейство жестокое, сгниете в тюрьме, пока ваш наставник поймет, где вы.

— Какой наставник? Что вы, синьор Медичи…

— Я хотел с вами по-хорошему, не внемлете совету, пеняйте на себя. Во Флоренции кардинал не всесилен, это не Констанц. К себе в дом не зову, там мне шпионы Доменичи не нужны.

— Простите, синьор Медичи, я человек подневольный…

Козимо усмехнулся:

— Знаю, только потому не спустил с кручи где-нибудь по пути. Возвращайтесь и скажите своему кардиналу, что я не совершил ничего предосудительного до самой Флоренции, а туда вас просто не пустили.

Но, столь невежливо расставшись с соглядатаем Доменичи, Козимо отправился не во Флоренцию, а в Муджелло на их семейную виллу Кафаджоло, где они сначала с Антонио, а потом с Лоренцо облазили каждый уголок, знали каждый куст и холмик. Это дом в не меньшей, чем Флоренция, степени — тот, который должен быть у каждого человека. Если его нет, то человек нищий, сколько бы золота ни лежало в его подвалах, сколько бы цифр ни было на его счетах и бриллиантов в украшениях.

Разве мог Козимо проехать мимо любимого и им, и отцом Муджелло?

Он подгонял и подгонял спутников. До Флоренции недалеко, ехать ночью совсем не хотелось, а вот в Муджелло они вполне успевали. И на ужин можно рассчитывать, наверняка у Мадаллены припасено что-то. Она способна вкусно накормить в любую минуту, словно весь день ждала возможности приказать слугам подать на стол разные яства. За ее угощения кухарку обожали все Медичи, особенно любивший поесть Лоренцо.

Но на вилле Кафаджоло их ждал сюрприз — сам Джованни ди Биччи гостил в родовом замке. Конечно, на замок вилла не тянула, но они очень любили это место. Когда вдали показались башня и постройки Кафаджоло, у Козимо даже сердце сжалось, только теперь он вдруг осознал, что мог ведь и не вернуться.