Изгнание в рай - Анна и Сергей Литвиновы

Впрочем, глаза врача блестели лукаво, и Настя не сомневалась: вопрос лишь в цене.

Томский возвращался в реальность семимильными шагами и уже знал, чего хочет он сам. Ни в коем случае не общаться со следователями. И не выписываться официально.

– Мне нужно, – брызгал он слюной, – просто исчезнуть, поняли? А ваше дело все организовать! Я вам плачу, черт возьми, вот и придумывайте.

– Легко сказать! – закатывал глаза лечащий врач. – Смерть оформить? Сам не могу – это комиссия делает. Побег – еще хуже, станут искать. Если только взять на себя ответственность и отпустить в краткосрочный отпуск? Так ты ж оттуда не вернешься, сволочь, а у меня потом неприятности: почему не предусмотрел?

И смотрит хитрованом.

Настя тяжко вздохнула. Вырвала из блокнота листок, протянула доктору.

Тот уверенно черкнул цифру. С удовольствием пересчитал нолики, протянул ей.

– Кто еще здесь сумасшедший?! – возмутилась Настя.

– Как хотите, милочка, как хотите.

Константин Юрьевич разорвал бумажку.

Но Томский велел: деньги достать откуда угодно.

И когда-то свободолюбивая Настя Кондрашова послушно бросилась исполнять приказ.

Михаил, впрочем, не требовал, чтобы она платила из своего кармана. Для начала поручил разобраться: что стало с его имуществом?

Перечислил:

– Во-первых, квартира в Москве, на Маломосковской. Во-вторых, дом в Болгарии. Ну, и доля в нашей с Севкой компании. Продавай все. Доверенность я тебе напишу.

– Ты ведь невменяемый, какая доверенность?

Но он лишь отмахнулся:

– Ничего. Если цену сбросить, и у психа купят.

И Настя отправилась на разведку.

Квартира, как сообщили в домоуправлении, по-прежнему принадлежала Томскому. Кондрашова попыталась получить копию финансового лицевого счета. Но чиновницы сразу насторожились: «Вы его опекун? Или риелтор? К нам из полиции приходили, предупреждали: никаких сделок с квартирой без их ведома не проводить».

Настя стала выяснять, что с фирмой, некогда принадлежавшей Томскому и Акимову. Михаил утверждал: они с Севой – акционеры и совладельцы, Акимов единолично продать ее не может.

Впрочем, как выяснилось, тот ничего и не продавал – просто бросил компанию с пустыми счетами.

А всего хуже обстояли дела с любимой игрушкой Томского – тем самым домом в Болгарии. Он оказался оформлен – как положено по закону – на болгарское юридическое лицо. И восемь месяцев назад был продан.

Михаил, когда об этом узнал, в ярость пришел неописуемую. Брызгал в Настю слюной:

– Срочно лети в Болгарию! Разбирайся, как это могло случиться!!!

Ей и страшно было, и жаль его.

Молча протянула Томскому факс:

– Вот доверенность. Мне из Бургаса прислали. Сказали, ты сам ее выписал, на Акимова.

– Я? Доверенность?! Да разуй, к черту, глаза! Это не моя подпись!

– Значит, иди в полицию и доказывай, – вздохнула Настя. – В суд на Акимова подавай.

Она ожидала нового взрыва гнева, но Михаил вдруг умолк, съежился. Втянул голову в плечи. Вцепился яростно ногтями в лицо.

Настя ждала.

Наконец он опустил руки – на щеках остались царапины. Пробормотал:

– Нет, Настена. Спорить с Севкой в суде я не буду. У меня с ним другой разговор. И другие счеты.

Они шли по больничному парку.

Томский выхватил из травы очаровательного, нежно-зеленого кузнечика. С силою сжал – во все стороны брызнули ошметки.

– Что ты делаешь? – возмутилась Анастасия.

– Репетирую, – усмехнулся Михаил.

И Насте искренне захотелось, чтобы этот совсем не знакомый ей человек остался в психушке навсегда.

* * *

За компьютерную игру, которую Михаил написал за одну ночь, предложили двести тысяч долларов.

Именно столько требовал алчный Константин Юрьевич.

Настя от своей доли гонорара благородно отказалась, все деньги передала доктору. И тот через пару дней объявил, что отпускает пациента Томского – в связи со стойкой ремиссией! – в краткосрочный отпуск.

Накануне выписки Константин Юрьевич пригласил Кондрашову к себе в кабинет и взял с нее слово: она обязательно будет следить, чтобы Миша принимал все лекарства.

– Не питайте иллюзий. – Глаза врача смотрели холодно. – Михаил не будет нормальным уже никогда. Пока Томский – просто психопат. Тяжелый. А если не держать его под контролем – станет чудовищем.

– Не очень медицинский термин вы употребили, – попыталась пошутить Настя.

– А как еще объяснить, чтобы вы поняли? – усмехнулся врач. – Берегите себя, милая девушка. Вы ввязываетесь в очень опасную игру.

Она и сама это понимала.

Десять лет назад Мишенька был всего лишь слегка чудным, как положено программисту.

Но сейчас о милых странностях речи уже не шло. Трагедия и предательство превратили Томского не просто в сумасшедшего, но в маньяка.

Настя попыталась было предложить правильный путь:

– Миша, – твердо произнесла она, – если ты не убивал своих близких… Если у тебя есть доказательства против Севы, против няни… Давай пойдем в полицию и все расскажем!

Но Томский расхохотался ей в лицо – насмешливо, почти демонически.

– Ты издеваешься надо мной?! Ты думаешь, я допущу, чтобы убийца моей дочери получил пять-десять лет на общем режиме? Пусть даже пожизненное?! Нет, милая. Кровь за кровь. Библейская истина. Иначе мир рухнет.

– Но в Библии написано совсем по-другому… – начала она.

Однако Томский грохотнул кулаком по столу:

– Анастасия, давай договоримся. Со мной не спорь. Никогда. Поняла?!

Однако она упорствовала:

– Миша, но ведь если мы пойдем в полицию и если тебя оправдают, это будет очень удобно. Диагноз снимут, ты получишь паспорт…

– А с чего ты взяла, что я этого хочу? – мрачно улыбнулся он. – Мне больше нравится быть психом. А паспорт я себе сам сделаю. Какой угодно.

– Но тебя ведь убийцей считают.

– Настя, – презрительно хмыкнул он. – Прости, но мнение народа меня решительно не волнует. И в помощи нашей доблестной полиции я не нуждаюсь. Уголовное дело возобновлю сам. И суд над убийцами сам творить буду.

– Хочешь реальный срок получить? – вздохнула она. – В тюрьме?

Томский холодно молвил:

– Сроки получают глупцы. А я буду работать с умом. – Хохотнул: – Как на бутылках с виски пишут: «Drink responsibly». Вот и будем с тобой работать – ответственно. Пойдешь ко мне ассистенткой?