Общество Джейн Остен - Натали Дженнер

Однако Мими понимала, что и это было полуправдой. Быть может, жизнь Джейн сложилась бы совсем иначе, она смогла бы написать куда больше книг, если бы ее родственники-мужчины и издатели принимали несколько иные решения в ее пользу. Стоя сейчас под этой бледной луной, она, марионетка в руках двух финансистов без единой живой мысли, знала, как приятно создавать что-то, что не стареет с годами, становясь все лучше и лучше. Подобно Фаусту, она заключала свои голливудские контракты, забыв о театре, где седина и морщины в уголках глаз были заметны лишь с пары первых рядов. Богатство и слава настигли ее так быстро лишь благодаря ее красоте и мечтам о ней. Теперь же она могла в одночасье лишиться всего.

Она хотела было отойти от окна и попробовать уснуть, когда заметила, как вдалеке кто-то выходит из тени деревьев. Пастушья хижина на колесах стояла в самом сердце липовой рощи; открыв окно, она услышала едва различимый стук щеколды и шаги на скрипучих деревянных ступенях. Может, у нее просто разыгралось воображение, бывшее ничуть не слабее, чем у Эви, но чуть за полночь, когда она уже засыпала, ей грезились странные пары, образовавшиеся в их обществе: Эви и Адам, Адам и Аделина, доктор Грей и Франсес, Франсес и Эндрю…

Эви в одиночестве сидела в библиотеке. Час был поздний, и все в Большой Усадьбе уже давно были в постелях, но она обходилась всего четырьмя часами сна и в предрассветный час все еще работала.

Каталог был завершен. Она без устали трудилась над ним уже два года, за пару недель разобравшись с оставшимися томами, и теперь каждая из книг, стоявших на полках, получила собственное описание – а всего их было две тысячи триста семьдесят пять. Она отметила даты публикации, номера изданий, описала состояние переплетов и корешков, печати, дарственные надписи, экслибрисы, иллюстрации, гравюры, сноски и золочение обрезов. С прошлой осени по выходным она ходила в олтонскую библиотеку, где искала любую полезную информацию, а затем сопоставляла найденное с аукционными брошюрами и газетными вырезками из библиотеки Винчестера, пытаясь отслеживать недавние продажи лотов, а также состояние и оценочную стоимость идентичных изданий.

Прямо у нее над головой сейчас спал Ярдли Синклер, и потому она невероятно гордилась тем, что закончила работу именно сегодня. Присутствуя на оглашении завещания Джеймса Найта и узнав, что в любую минуту может найтись какой-нибудь дальний родственник и предъявить права на всю библиотеку, Эви поклялась сделать все как можно быстрее, чтобы наконец сообщить мисс Найт о ее точной стоимости. Когда она узнала о том, что один из сотрудников «Сотбис» присоединится к обществу и что это тот самый мистер Синклер, с которым они столько раз общались по телефону, пока он пытался добиться встречи с Франсес, у нее появилась еще одна весомая причина поспешить.

По ее расчетам, если она была хотя бы наполовину так умна, как считала, лишь в этой комнате стоимость книг оценивалась в десятки тысяч фунтов стерлингов.

Самые важные книги она поставила отдельно, на две полки по соседству, – оценить их было труднее всего. Там были первые, посмертные издания «Доводов рассудка» и «Нортенгерского аббатства» 1817 года с предисловием брата Джейн, Джеймса. Были и ранние прижизненные издания с дарственными надписями, некоторые в хрупких картонных переплетах, что делало их ценнее, чем тома, переплетенные позже на заказ. Было то самое филадельфийское издание «Эммы», загадочным образом пересекшее океан, первые издания «Памелы» Сэмюэля Ричардсона, «Камиллы» Фанни Берни, «Коринны» мадам де Сталь и старинное французское издание «Божественной комедии» Данте. Третье фолио Шекспира, как узнала Эви в Британском музее, настолько редко появлялось в продаже, что оценить его как следует не представлялось возможным. Но невероятнее всего была ее сентябрьская находка – письмо Кассандре от Джейн, спрятанное в книге по языковедению. Письмо, о существовании которого никто даже не догадывался. Письмо, отвечавшее на вопросы, над которыми спорили десятилетиями, и порождавшее новые.

Эви сидела на своем стульчике, с каталогом на коленях, и наслаждалась упоением своих открытий, зажегшем в ней страсть к знаниям и гордость от того, что никто до нее не делал ничего подобного. Ей еще не было и семнадцати, и деревенские парни могли ухаживать за ней еще много лет, но она и представить не могла, что ей овладеет такое же всепоглощающее чувство. Она думала о покорителях Арктики, шедших сквозь бескрайние ледяные поля, о капитане Куке, чьи корабли бороздили воды Тихого океана, о тех мужчинах, что сражались в извечных войнах – вся их энергия была подчинена жажде завоеваний и власти. А свои силы она употребила на то, что было скрыто от взора, и ей подчинились тайны старого дома, чьи славные дни давно минули. Среди забот и трудов повседневности она сумела разглядеть нечто невидимое другим. Смогла сделать что-то очень важное, несмотря на столь незатейливую жизнь, уготованную ей. Каждый день она видела бледный призрак мисс Франсес, плывший по комнатам, одинокого Адама Бервика, восседавшего на телеге, и доктора Грея на обходе, в глазах которого читалось, что он где-то далеко – в мире, где нет боли и бед, но мире несуществующем. Мир настоящий нес им боль и горе, и с этим нужно было жить, не сдаваясь, даже когда кажется, что все вокруг рушится.

В этом мире жила и сама Эви, но ей удалось сделать нечто невероятное, потрясающее – и все без чьей-либо помощи. Теперь этого никому не отнять.

– Эви, что ты здесь делаешь так поздно?

Она подняла глаза, увидев Ярдли Синклера, стоявшего на пороге двери, что вела в Большую Залу. Он увидел блокнот, в котором она только что делала последние записи. Оглянувшись, он закрыл за собой дверь и подошел ближе.

– А что здесь делаете вы? – спросила она, и он удивился ее беззастенчивой смелости.

– Мисс Франсес мельком показала мне эту комнату, но у меня не было времени рассмотреть здесь все как следует, и я решил взять что-нибудь почитать.

Он подошел еще ближе, и она быстро закрыла блокнот.

– Эви, а знает ли мисс Франсес о том, что ты проводишь ночи в библиотеке?

Она кивнула, не сдвинувшись с места.

– И о том, чем ты тут занимаешься?

Она вновь кивнула, но на сей раз медленнее.

– Да, с недавних пор. Когда огласили завещание.

Ярдли понял, что девушка не собирается никуда уходить, и пододвинул кресло, усевшись с ней рядом.

– Не возражаешь? – спросил он ее, смягчившись.

Она не возражала, и он протянул руку к блокноту.

– Можно взглянуть?

В голове Эви пронесся целый вихрь мыслей, ведь она была совсем юной и ничего не знала о том, как ведутся дела в этом мире денег и какому риску подвергаются все плоды ее труда еще до того, как о них узнает мисс Франсес. Ей казалось странным, что Ярдли пришел сюда глубокой ночью, будучи здесь впервые. Быть может, он страдал бессонницей, но, понаблюдав за ним на собрании общества, она заметила, каким любопытством горел его взгляд. Эви решила, что должна позаботиться о том, чтобы мисс Найт узнала все о реальной ценности всего, что было в ее имении, в надежде, что не совершит непоправимую ошибку.