40 градусов в тени - Юрий Гинзбург

промышленности и науки ряд евреев занимали ведущие позиции. Например, в последние годы доля еврейского населения в СССР была около одного процента, а доля награжденных государственной премией была 12 процентов, и это при предвзятом подходе к отбору награждаемых. Среди научных работников доля евреев в относительных величинах была в шесть раз выше, чем их доля среди всего занятого населения СССР. Евреев хотя и с некоторыми ограничениями, но всё же принимали в престижные вузы, за редким исключением. Вообще в вузах процент студентов-евреев по отношению к общей численности молодежи был в три раза больше, чем в среднем по стране. Ну какая уж тут дискриминация, если практически все советские евреи имели престижные, интеллектуальные профессии?! Какая уж тут дискриминация, если среди евреев было непропорционально много лауреатов, академиков и так далее?! На самом деле, хотя неписаное правило трех «не» после Шестидневной войны на закрытых предприятиях действовало, в других местах почти повсюду способные евреи пробивались. Несметное количество евреев (относительно их общей численности в СССР) было среди начальников малого и среднего уровня. На них держалась вся советская индустрия, поскольку, с одной стороны, они не хотели заниматься общим администрированием вместо реальной работы, а с другой стороны, они не были рядовыми сотрудниками, которые не несут груз ответственности. Не черпайте свои знания из рассказов отказников семидесятых годов, они ведь все слегка помешаны на жупеле антисемитизма и стараются изо всех сил показать свою значимость. На самом деле всё было не совсем так. Теперь отвечу на вопрос, как я, беспартийный еврей, защитил докторскую диссертацию и пробился на приличный уровень. Дело в том, что в НИИ и в вузах была очередь на вступление в партию для сотрудников с высшим образованием. Поскольку рабочие в партию в массе своей идти не хотели – им это было ни к чему, а интеллигенция туда стремилась (членство в партии способствовало карьерному росту), то установили пропорцию примерно три к одному: вступят трое рабочих в партию – можно принять одного интеллигента. В НИИ и вузах рабочих было мало, и очередь двигалась очень медленно. Когда меня спрашивали, почему я не в партии, то я отвечал: «Стою в очереди!» Срабатывало! Предвосхищая ваш следующий вопрос, зачем я эмигрировал в Израиль, отвечаю: «Не знаю!» Деятельность еврейских активистов и борцов за выезд в Израиль была совершенно неизвестна подавляющему большинству советских евреев – например, я ни одного живого еврейского активиста в жизни не видел и не слышал, – не оказывала на них ни малейшего влияния и не имеет никакого отношения к большой алие 1989–1991 годов. Эти активисты представляли собой, при всем уважении к ним, ничтожно малую кучку людей, действовавших в основном в Москве, Ленинграде и Прибалтике, которые, видимо, и сталкивались с целенаправленным антисемитизмом, а потом гипертрофированно рассказывали это в своих рассказах и мемуарах.

Больше вопросов у людей из ШАБАКа не было, и через несколько дней профессор получил ожидаемый допуск.

Тем временем проектирование и изготовление стенда для испытаний моста шли своим ходом, Через полтора месяца стенд был воздвигнут во дворе факультета и мост был установлен. Для проведения его испытаний Шмулик привез старенький танк «Меркава» без пушки. В назначенный день во дворе собралась большая толпа зрителей, состоящая из рабочих и механиков факультетского цеха, преподавателей и аспирантов, хотя профессор первые испытания стремился не рекламировать. Профессор рассказал Вольфу, что до революции русские инженеры-мостостроители при проезде первого поезда всегда стояли под мостом, но поскольку он собственно мост не делал, то займет командирское место в танке. Один из механиков цеха – бывший танкист – взял на себя управление машиной. Испытания и моста, и испытательного стенда прошли успешно, и Вольф назначил следующий тур в присутствии представителей кибуца, где планировалось серийное производство мостов, а также в присутствии представителей армии. Теперь водительское кресло занял армейский танкист, а профессор по-прежнему восседал на командирском месте.

Все получилось, и после этого Вольф, наконец, приступил к формулировке научно-технической задачи Игоря:

– Игорь, я знаю, что ты являешься приверженцем немецкой и советской теории и практики танкостроения и от нашей «Меркавы» не в восторге. На «Меркаве» используется пружинная подвеска. Твоя задача – попробовать прорисовать и посчитать торсионный вариант. Талику[16] пока говорить ничего не будем.

Коммент-эр: ходовую систему «Меркавы» проектировали англичане с участием израильских специалистов по образу и подобию своих танков «Центурион», которые имели пружинную подвеску, основанную на сжатии пружины. Альтернативой является торсионная подвеска. Торсион – это упругий стержень или пучок пластин, которые скручиваются при сжатии и раскручиваются без нагрузки.

Сегодня «Меркава» – единственный танк в мире, имеющий пружинную подвеску, в то время как все остальные имеют торсионную. Считается, что, кроме всего прочего, пружинная подвеска во время передвижения по пересеченной местности обусловливает сильные колебания корпуса и снижает точность стрельбы.

Получив такое задание, профессор углубился в изучение «Меркавы». На Урале и в Сибири в ходу было выражение «делать по-еврейски». Применялось оно, когда делалось что-либо необычное или обычное, но необычным, непринятым способом. Выражение иногда носило позитивный характер, а иногда добродушно-негативный. Ну, например, если вы надевали куртку с застегнутой молнией через голову (молнию заклинило), то от постороннего наблюдателя вы могли получить реплику: «Что это ты надеваешь куртку как-то по-еврейски?»

Так вот, «Меркаву», по мнению профессора, сделали по-еврейски.

Коммент-эр: Характерной особенностью «Меркавы» является компоновка с расположением моторно-трансмиссионного отделения в передней части корпуса. Эта конструкторская идея, по сути, превращает «Меркаву» в универсальную машину, способную выполнять роль БМП(боевой машины пехоты) и БТР (бронетранспортера). В качестве прототипа танка «Меркава» был использован опытный американский легкий танк Т 92 фирмы AAI, разработанный в 1956 году, имеющий переднее расположение двигателя и кормовую дверь для входа/выхода экипажа. Разработчики «Меркавы» выбрали легкий танк в качестве прототипа своего танка, проектный вес которого превышал вес Т 92 в три раза, длина – почти вдвое.

В результате появились высокая башня и приземистое шасси. Танк получился слишком большой и тяжелый (65–67 тонн). Найдется совсем немного мостов, способных выдержать его вес. А преодолевать водные преграды по дну он не сможет, поскольку не имеет оборудования для подводного вождения. Исраэль Таль, вероятно, в то время не очень думал о возможности использовать эту машину еще где-нибудь, кроме Земли обетованной. В принципе, концепция машины себя не оправдывает и исправляется при помощи самых современных «примочек»: оружия, прицелов, систем управления, объединяющих связь, электронику, датчики и компьютеры в единую сеть, системы активной защиты, обеспечивающей поражение подлетающих к машине противотанковых реактивных снарядов, и т. п.

В результате