Вавилонские книги. Книга 3. Король отверженных - Джосайя Бэнкрофт

– Я был домашним животным. Меня привезли сюда олененком после охоты на северных равнинах. Подозреваю, что люди, которые привезли меня сюда, вероятно, также убили мою мать. Меня подарили одной принцессе в королевстве Ойодин, так мне сказали. Я вообще ничего не помню. По-видимому, после года или двух на ее попечении я заболел или, возможно, меня забросили. Как бы там ни было, меня доставили к Сфинксу в безнадежном состоянии. Я умирал, я почти умер.

– Мне очень жаль. Какой ужас! Если я когда-нибудь найду принцессу Ойодина, которая плохо обращалась с тобой, мы с ней побеседуем. А потом пустим в ход кулаки и ноги. А может быть, и лопату! – Волета ударила кулаком по воздуху и изобразила мольбы испуганной принцессы.

Но вскоре она почувствовала себя глупой и беспомощной, и представление перестало быть забавным.

– Я не знаю, каким образом Сфинкс наделила меня способностью думать и говорить или откуда взялось это тело. Подозреваю, случившееся как-то связано с ее веществом, средой, но она никогда не рассказывала подробностей моего перерождения.

Волета взглянула на него по-новому:

– Все еще не понимаю, почему ты считаешь себя ошибкой. Сдается мне, ты на самом деле изумителен – я хочу сказать, помимо твоей личности.

– Думаю, можно объединять в себе столько всякого разного, что по итогам ты окажешься ничем. Если раздробить гору и раскидать по всему континенту, не получится множество маленьких гор; она исчезнет, превратившись в пыль. – Байрон снял с колен салфетку и принялся рассеянно складывать из нее лодочку. – Я не такой неутомимый и дружелюбный, как те животные, которых она разводила в прошлом. Я не так силен и ловок, как другие ее движители. Меня не принимали мужчины и женщины, с которыми я встречался, и это делает меня бесполезным для дипломатических миссий в кольцевых уделах. Я не зверь, не машина и не человек. У меня вообще нет ни места, ни цели, кроме как служить Сфинксу, по мере возможностей.

– Значит, ты взял на себя труд узнать все это… – сказала Волета, махнув рукой в сторону накрытого стола, – потому что надеялся, что тебя примут?

Байрон покончил с салфеткой-лодочкой и поставил ее перед собой на накрытый стол.

– Оказывается, тот факт, что я могу отличить вилку для торта от вилки для улитки, не может компенсировать вот эти штуки. – Он поднял руку и щелкнул по острому концу рога.

– Я не думаю… Нет, я знаю, что Сфинкс никогда не желала тебе зла, Байрон. Она любит тебя. И я не думаю, что тебя вообще можно причислять к той же категории, что и Красную Руку. Он – нечто совершенно иное. Мне кажется, он-то и есть ошибка.

– Ну, – сказал Байрон, привычно и даже убедительно пожимая плечами, – время покажет.

Волета расстелила мохнатый коврик для ванной на стальном полу в середине орудийной палубы.

Орудийная палуба оказалась на удивление хорошей спортивной площадкой. Пол без заклепок, гладкий, как хрусталь на часах. Промежуток между пушками – достаточно широкий, чтобы вместить поле из девяти или десяти полос, если ей когда-нибудь удастся собрать так много игроков; и при этом все равно осталось бы место для зрителей, с обеих сторон. Да, когда катание на ковриках для ванной станет видом спорта, размеры орудийной палубы «Авангарда» можно будет использовать в качестве стандарта.

На Волете было все то же платье с широкой юбкой, в которое Байрон одел ее на вечерний урок танцев, хотя она сняла жесткие туфельки, от которых лодыжки покрывались ссадинами, а пятки – волдырями. Каждый день на несколько часов Байрон уединялся в рубке связи, где принимал и отправлял крылатых шпионов и гонцов Сфинкса, тем самым давая Волете столь необходимый отдых от тирании приличного общества.

Прохладный пол приятно холодил босые ноги. По обе стороны от нее два ряда пушек целились в закрытые орудийные порты. Литые стволы походили на самых разных животных. Они напоминали вытянутые и стилизованные тела тигров, собак, слонов, львов, ястребов и волков, и у всех были округлившиеся пасти, как будто застывшие на грани между кислой гримасой и ревом. У казенной части каждого из шестидесяти четырех орудий стояла механическая фигура. Канониры походили на игрушечных солдатиков в красных куртках и черных киверах, с безликими, идеально круглыми головами, но при этом были гораздо умнее игрушек. Волета однажды увидела артиллеристов в действии. Перезаряжая пушки, они орудовали шомполами, как дубинками, и перекладывали пушечные ядра, словно те вообще ничего не весили. Орудия были вычищены, перезаряжены и снова нацелены, прежде чем она сосчитала до семи. Затем раздался новый залп. Волета почувствовала себя так, словно оказалась внутри громового раската.

Но сейчас игрушечные солдатики не шевелились, а пушечный зоопарк молчал.

Катание на санках из коврика для ванной было опасным видом спорта. Во время одного падения она уже ушибла подбородок, а во время другого порезала голень. Задача состояла в том, чтобы как можно лучше сохранить скорость разбега в прыжке, но не до такой степени, чтобы потерять равновесие и упасть лицом вперед. Она использовала пушки как единицы измерения для оценки дальности поездок на «санях». Пока что ее рекорд составлял семь с половиной оружейных отсеков.

Придерживая юбку на коленях, она бросилась вперед и прыгнула на коврик для ванной. Приземлилась как положено, расставив ноги не слишком далеко, и, когда коврик заскользил, словно кусок масла по горячей плите, Волета поняла, что это будет рекордная поездка.

Она без труда миновала восьмую пушку и с трепетом отметила, как мимо промелькнула девятая. Десятая пушка стала расплывчатым пятном на краю поля зрения. Мимолетное возбуждение схлынуло от осознания того, что коврик набирает скорость. Волета неслась к передней части корабля, к вестибюлю, где лестница на другие этажи разветвлялась налево и направо, и к ней приближалась – все быстрее и быстрее – большая стальная дверь.

Наконец Волета поняла, что происходит: корабль резко наклонился носом вперед, превратив ее игровое поле в склон. Пытаясь замедлиться, она упала спиной с коврика для ванной на юбки, которые оказались такими же скользкими. Она попыталась затормозить ногами, но, когда мозоли на пятках нагрелись от трения, поняла: остановиться вовремя не успеет.

Волета ударилась ногами о дверь с такой силой, что ее подбросило. От второго грохочущего столкновения со сталью всем телом она отскочила и шлепнулась на задницу. Рухнула на спину, от боли обхватив себя руками. Скользящий коврик для ванной догнал ее и становился возле макушки. Корабль снова выровнялся.

Волета лежала, ожидая, когда боль от удара достигнет пика и утихнет, и смотрела на табличку на двери с надписью: «Машинное отделение», под которой жирным шрифтом значилось: «ВХОД ВОСПРЕЩЕН».