Тело - Алексей Шолохов

– Как по накатанной, – улыбнулся Соловьев.

Теперь лишь бы никого не встретить. А если встретит? Тогда он будет убивать. Сейчас в этой вагонетке была вся его жизнь. Там и новенький дом, там и черный «Хаммер». Черт! Да чего там только не было. И поэтому он не собирался просто так отдавать все это кому бы то ни было.

Рана на ноге снова начала кровоточить. Руки ныли. Чем дальше, тем больше он ощущал себя евреем из анекдота про пуд соли. В начале пути вагонетка со своим золотым запасом была легкой, и он готов был взвалить ее на плечи и бежать с ней вприпрыжку. Сейчас эта ноша казалась не такой простой, а к концу своего путешествия он, как и герой анекдота, будет орать, что обманул всех и сейчас у него гораздо больше золота в вагонетке, чем он в нее накидал.

Он посмотрел на ногу. Смех смехом. Сколько бы золота там ни было, если он подохнет от потери крови, оно достанется кому-нибудь другому. И тогда все зря. Женю это не устраивало. Он достал два слитка и подложил их на рельсы вместо «башмаков». Кому рассказать – не поверят. Улыбнулся и отошел к стене. Ремень над раной сначала расслабил, а потом затянул с новой силой. Снял с себя рубаху и начал рвать ее на бинты. Перебинтовал ногу, а оставшиеся ленты свернул и положил в боковой карман штанов. Карта, лежавшая в кармане, пропиталась кровью. Она и до этого ни черта не помогала, а сейчас и вовсе стала бесполезной. Ничего. Рельсы в любом случае куда-нибудь его выведут. Он вынул мокрую бумагу и отбросил в сторону.

После перевязки ноге стало легче. Не сказать, чтобы он сейчас смог пробежать стометровку, но ковылять – вполне. Женя вынул золотые «башмаки» и кинул их в вагонетку. Толкнул ее. Тележка двинулась с меньшей охотой, чем в первый раз. Возможно, подъем стал круче. Или рельсы больше засыпаны шлаком, или просто Женя устал. Что бы то ни было, Соловей готов был вытерпеть это ради дома, машины и всего-всего. Но уже через пару метров тележка пошла легче. Наверняка подъем закончился. Евгений даже ускорил шаг. Он чувствовал себя превосходно. Несмотря на бледность, на острую жгучую боль в ноге, он чувствовал себя великолепно. Еще немного, еще чуть-чуть – и он станет одним из самых богатых людей на земле. Вот только выберется из подземелья.

«А так получается, что я богач не на земле, а под ней».

Соловьев рассмеялся собственной шутке. Его хриплый надрывный хохот эхом разлетелся по коридорам шахты. Карта за спиной начала высыхать и сворачиваться, словно тоненький кусок бекона на раскаленной сковороде. Кровь заструилась по полу и через секунду впиталась.

Прудников остановился у развилки. Это не был коридор, уходящий перпендикулярно ходку. Просто тоннель, по которому он шел, раздваивался. Не хватало камня. Направо пойдешь – жизнь потеряешь, налево – смерть найдешь. Невелик выбор-то, но его хочешь не хочешь делать надо. Слава всмотрелся в желтую дорожку, проложенную лучом фонаря, сначала справа, потом слева. Абсолютно одинаковые коридоры, ни намека на выход из этого экстремального дерьма. Вячеслав чувствовал, что начинает злиться. Если бы Борька не пропал, он бы убил его. Это все он! Он!

«С другой стороны, тебя же никто на цепях не вел сюда. Ты же, наоборот, радовался, да еще с собой девку пригласил, у которой теперь башки нет. Ее Шувалов не звал. Так что тут как ни крути, виноват ты сам и никто больше».

Монологи парня со стержнем Славику уже порядком надоели, а заткнуть его можно было только одним способом. Но этот способ был несовместим с жизнью, поэтому Слава приготовился терпеливо слушать свой внутренний голос.

«По-моему, выбор прост – ты идешь направо, я – налево».

– Да пошел ты, – сказал сам себе Прудников и шагнул в левый туннель. Внутренний голос замолчал. Тем лучше. Славику просто необходимо было побыть самим собой, без какого-либо стержня. Простым парнем Прудей. Со своими страхами и причудами. Но была еще одна отличительная черта этого парня. Он мыслил здраво – трижды подумает, прежде чем лезть на рожон. Но, как назло, в голову ничего не лезло.

– Тряпка, думай.

Прудников сомневался, что это в его голове, но ни живых, ни мертвых в коридоре не было.

– Размазня, включай мозг.

Слова явно принадлежали его бывшей жене, но вот голос… Хриплый, искаженный до неузнаваемости. Такие голоса делают в телепередачах, когда не хотят, чтобы узнали свидетелей. Слава сейчас даже не удивился бы, выйди к нему навстречу человек с черным прямоугольником на глазах. Единственное, что он не мог понять, для чего весь этот маскарад. Может, шахта не хочет, чтобы он узнал говорившего или говоривших. Что-то подсказывало Вячеславу, что подавший голос не один. Но объяснить это самому себе он не мог. По крайней мере, пока.

– Думай!

Точно, голос искажен, да еще так, что кажется, будто говорят двое в унисон.

– Думай!

Трудно думать, когда тебя подгоняют. Это у него со школьной скамьи. Была у них учительница Галина Ивановна, при виде которой бросало в дрожь. А тому «счастливчику», которого она выдергивала к доске, вообще не позавидуешь. Дети при виде Галины Ивановны теряли дар речи. Они переставали двигаться, словно лягушки перед удавом. О каких мыслях в голове могла быть речь? Вот и сейчас Славик почувствовал себя в шестом классе у доски, перед Галиной Ивановной.

– Блесни своей ржавчиной.

Теперь голос принадлежал учительнице. Он затылком, прикрытым пластиком, чувствовал, что эта маленькая располневшая женщина в очках стоит у него за спиной. У нее в руках была указка. Слава даже не мог представить себе ее без деревянной палки, которой она могла и ударить при случае. Прудников боялся повернуться. Взгляд сквозь толстые линзы очков буравил каску, защищающую затылок. Вячеслав даже подумал, что вот-вот почувствует запах плавящейся пластмассы.

«Да нет же! Бред это все!»

Он собирался повернуться, когда услышал тихое постукивание. Так, например, могла бы стучать указка о парту. Или по каске.

– Прудников, к доске!

* * *

Соня бежала, иногда переходя на шаг. Почему ее поразил этот мертвец, она не знала. Не напугал, а именно поразил. После этого похода Соня подозревала, что ее вообще вряд ли что напугает. Но что-то было в этом мертвеце. Он напомнил ей кого-то. Да, он был похож на каждого из них и одновременно был каким-то незнакомым. А жест его (протянутая в ее сторону рука) скорее был молящим о помощи, чем угрожающим.

«А может, это был вовсе не мертвец? – внезапная мысль поразила ее, словно молния, и она остановилась. – Может, это кто-то из ребят?»

Соня обернулась. Она не знала, насколько далеко убежала от комнаты. Но даже если бы она сейчас стояла на пороге этого жуткого склада, то все равно не решилась бы войти туда. Это могло быть ловушкой. И попадание в нее было бы верхом глупости. В нескольких шагах от спасения тем более. Сухорукова была просто уверена, что выход уже совсем рядом.

Во всей этой суматохе она и не заметила, что свет фонаря на каске стал тусклым. У них были хорошие фонари, не хуже шахтерских. По крайней мере, в этом их заверил Борис – спец в подобных делах. Но даже у хороших аккумуляторов есть предел и они когда-нибудь должны были разрядиться. Потеря единственного источника света напугала ее больше, чем снующие вокруг полуживые твари. В темноте она станет даже уязвимей, чем сейчас. Соне с трудом удалось подавить панику в самом ее зародыше. Она взяла себя в руки и побежала вперед. Надежда была. Надежда, что она добежит до выхода раньше, чем ее поглотит тьма, черт возьми, была!