Новая власть. Какие силы управляют миром - и как заставить их работать на вас - Генри Тиммс

Но в начале 2016 года совет воспрянул духом, когда появились планы строительства нового судна для полярных исследований, которое должно было обойтись в 300 млн долларов и стать «самым большим и самым передовым научным судном за всю историю Великобритании» [360]. Его предполагалось спустить со стапелей в 2019 году.

Чтобы привлечь внимание общественность к этому знаковому событию, НСИОС запустил кампанию #NameOurShip (#НазовиНашеСудно): любой желающий мог предложить название для нового судна и проголосовать за понравившийся вариант [361]. Профессор Уингем тогда же объявил: «Нам очень интересно узнать, что предложит общественность. Мы готовы ознакомиться со всеми идеями» [362]. В пресс-релизе совета нудно перечислялись трезвые и пафосные варианты, которые уже поступили: Endeavor, Shackleton, Falcon[43]… А потом на сайте кампании открыли голосование, которое должно было продлиться месяц [363].

Этот конкурс, вполне серьезный и скучный нововластный эксперимент, проводимый старовластным правительственным органом, вскоре привлек внимание Джеймса Хэнда, бывшего ведущего Би-би-си. Его не очень-то трогали имена вроде Endeavor, но ему понравились более причудливые варианты, предлагаемые пользователями. Он предложил свой — Boaty McBoatface[44] [364]. Затем он старательно заполнил поле «Описание», где предлагалось обосновать свой выбор. Хэнд лаконично указал, что «это совершенно блестящее название» [365].

Интернет, конечно же, согласился.

Вариант Boaty McBoatface тут же получил десятки тысяч голосов. Сайт НСИОС рухнул от наплыва энтузиастов. Через три дня после начала конкурса Хэнд поместил в своем Twitter типично британское извинение, адресованное совету: «Мне очень жаль, что так вышло, @NERCscience» [366].

Но это было лишь начало. Вскоре в британских СМИ начали появляться материалы о неожиданном успехе этого анархического «маленького кораблика, который смог»[45] и о том, как солидная правительственная организация пытается справиться с растущей волной шумихи в соцсетях, поднимающей Boaty McBoatface всё выше.

История заинтересовала и мировую прессу: к флотилии присоединилась американская радиостанция NPR, газета The New York Times, канал CNN. Boaty McBoatface стал своего рода культурным символом. По всей Великобритании (и не только) о нем рассказывали газетные заголовки и телепрограммы, о нем болтали в пабах и за семейным обеденным столом. Этот сюжет стал и воплощением классического британского чувства юмора, и очень современным проявлением противостояния между Общественными силами и Замками. Гигантская круизная компания Royal Caribbean International ловко оседлала шторм, обратившись к Джеймсу Хэнду и попросив его — как квалифицированного специалиста по наречению кораблей — назвать их следующее судно. Майкл Бейли, президент и гендиректор компании, заявил: «Народ Великобритании знает, когда перед ним название великого корабля» [367].

Boaty McBoatface был повсюду.

О кампании узнали в Сети около 250 млн человек. В Twitter 23 млн раз использовали хештег #NameOurShip. Количество заходов на сайт акции достигло 2,3 млн [368].

Разумеется, вариант Boaty McBoatface победил с громадным отрывом от десяти других наиболее популярных кандидатов, собрав 124 000 голосов [369]. Среди этих кандидатов следует отметить такие названия, как I Like Big Boats and I Cannot Lie («Мне нравятся большие суда, и я не умею лгать»), RRS It’s Bloody Cold Here («Научно-исследовательское судно флота Ее Величества “Здесь чертовски холодно”») и Boatimus Prime («Кораблиус Прайм»). Из-за прихоти толпы совершенно проект сбился с пути.

Однако не всем это показалось смешным. Как сообщала газета The Guardian, после завершения голосования британский министр науки Джо Джонсон объявил: «Мы предпочитаем название, которое проживет дольше, чем модная новость, циркулирующая в соцсетях» [370]. Пользователи всё чаще ворчали, что Уингем может воспользоваться своим правом наложить вето на выбор общественности и принять окончательное решение единолично.

И вот 6 мая, в пятницу, судно Boaty McBoatface навеки скрылось в морской пучине.

НСИОС пошел на неглупый и отчасти циничный шаг, провозгласив, что нарекает судно в честь великого натуралиста, телеведущего и стареющего национального любимца — сэра Дэвида Аттенборо. На такой выбор в общем-то никто не мог бы пожаловаться. Чтобы еще больше смягчить удар, совет пообещал, что «народный корабль» все-таки продолжит свое существование: одну из мини-подлодок с дистанционным управлением, расположенных на судне, назовут Boaty McBoatface [371].

Парламентское расследование стало не только легким шлепком для НСИОС (в знак порицания за поднятую шумиху): оно вылилось в настоящую научную дискуссию о том, какие уроки можно извлечь из этой драматической истории с вирусным распространением информации.

Чтобы пролить свет на случившееся, НСИОС пригласила на заседание эксперта — Джеймса Уилсдона, профессора социологии из Шеффилдского университета. Он бесстрашно защищал идею совета назвать судно в честь Аттенборо, заявив, что этот гамбит — «очень изящный компромисс» [372]. Правда, затем профессор умудрился довести присутствующих до истерического хохота, признавшись, что и сам голосовал за Boaty McBoatface.

Когда порядок в зале удалось восстановить, Уилсдон пояснил: по его мнению, общественность не следует привлекать к научной деятельности предложениями типа «Назовите наше судно». Он подчеркнул: если вы задаете «поверхностные вопросы на малозначимые темы» [373], вы будете получать иного рода отклик, чем в тех случаях, когда затрагиваемые проблемы более важны.

Под натиском вопросов и замечаний парламентариев Уингем признался, что у НСИОС не было особого плана, как развивать эту акцию и привлекать публику к проекту в дальнейшем. Он честно заявил: «Мы лишь сейчас начинаем обращаться к этим проблемам, которые нужно рассматривать в долгосрочной перспективе… и пытаемся сохранить возросший интерес общества» [374]. Даже когда председатель, явно сжалившись, задал Уингему совершенно безобидный вопрос насчет того, не собирается ли совет использовать пример Boaty McBoatface в учебных планах для школ, Уингем с некоторым снобизмом заявил, что основная роль этого научного органа — работа «на более высоком уровне».

Из ответов Уингема на этих слушаниях можно заключить, что НСИОС на самом деле был не так уж искренне заинтересован в том, чтобы услышать глас народа. Совету нравилась сама идея того, что общественность предложит название для корабля, — если только это название окажется достаточно помпезным. У совета не было какого-то доверенного сообщества, которое отнеслось бы к задаче серьезно. Не было у него и долгосрочного (или хотя бы краткосрочного) плана по поводу того, какое поле деятельности предоставить собранной базе поддержки. Как только проект по наречению судна стал отклоняться в сторону, которая не понравилась чиновникам, они вернулись к старовластным установкам и сделали выбор сами.