Золотое солнце - Наталия Мазова

Эффектность, как известно, злейший враг эффективности.

Можно было представить себе объем эффективности этого деятеля, если он вообще не склонен отвлекаться на внешние эффекты...

Его спутника я разглядеть не успела — мы проследовали мимо них слишком быстро. Доведя нас до носовой части корабля, наш провожатый толкнул нас с имланкой в другой люк, пошире первого и без крышки. Спустившись, точнее, скатившись вниз по узкой лесенке, мы оказались на гребной палубе корабля.

Плеть еще раз ожгла нас по плечам:

— Смотрите!

Я честно посмотрела. Н-да, приятного в этом зрелище было мало. Я, конечно, не из тех изнеженных девиц, что впадают в полуобморочное состояние от подобной картины, но все равно предпочла бы оказаться избавленной от созерцания этого. Самым кошмарным были не грязь, не цепи, даже не искаженные пропорции тел, не лица, многие из которых почти утратили человеческое выражение, — нет, не это, а с полсотни, дальше я не видела, одинаково нехорошо горящих глаз. И все эти глаза смотрели на нас — больше, конечно, на имланку, как на более лакомый кусочек, но и на меня тоже.

— Видели? — спокойно уронил наш страж. — Так вот, еще одна такая драка из-за воды или еще из-за чего — я не буду разбираться, кто прав, а просто отдам вас обеих этим людям.

Хозяину вы нужны живыми и целыми — ну так целыми вы и останетесь, кроме того, что у вас давно уже не цело. — Он мерзко усмехнулся. — Никто ничего с вами делать не будет — просто употребят по прямому назначению. Столько раз, сколько позволит магия этих пут, а позволит она много, она же вас силой подпитывает. Поняли?

И тут... И тут мои глаза встретились с глазами Малабарки.

Он сидел у правого борта, средним на восьмом от меня весле.

Разумеется, мы не сказали друг другу ни слова — но словно какая-то искра пробежала от него ко мне и обратно. Ты здесь, кричали мои глаза, значит, мы вместе! Ты здесь, читала я в его взгляде, вдвоем как-нибудь выпутаемся. Не можем не выпутаться — ведь наше неведомое предназначение еще не исполнено!

Я поспешно перевела взгляд на имланку. С той разом слетела вся наглость — она дрожала от испуга и чуть не плакала. Вот дурочка! Неужели ей неизвестно, что мужчина, изнуренный столь тяжелым трудом, уже вообще ничего не хочет и не может?

— А ты не храбрись, змеепоклонница. — Тип со шнуром словно прочитал мои мысли. — Думаешь, тут у всех все отсохло давным-давно? Ничего, десятка два способных наберется, а тебе и этого хватит за глаза и за уши. Ладно, пошли отсюда...

Во время обратной прогулки я с трудом прятала усмешку: меня хотели запугать, а вместо этого просто так, на тарелочке, поднесли массу ценных сведений. Теперь я знала, где находится Малабарка, знала что магическая привязь способна дать мне силу, знала курс корабля, да, в конце концов, просто размялась после сидения в зловонном трюме...

Мы снова миновали стоящих у борта чернокнижника и воина в дорогих доспехах. На этот раз мне удалось разглядеть лицо воина, и оно почему-то показалось мне смутно знакомым.

Загнав нас с имланкой назад в наше узилище, страж легко швырнул концы наших пут в сторону несущей веревки — и они мгновенно приросли на старое место, попутно освободив нам руки и горло. Люк захлопнулся.

— Ну давай знакомиться, ведьма, — как ни в чем не бывало сказала имланка, усевшись на своей ветоши. — Меня Тохаль зовут, а тебя как?

— Тмисс, — бросила я первое, что пришло в голову, не имея времени на раздумья и не желая произносить свое имя в этом скверном месте. — Только с чего ты взяла, что я ведьма?

— А кто ж еще? Одета, как простолюдинка, волосы острижены, а руки — видно, что ни работы, ни меча не знают, как у знатной дамы. Но не знатная дама — та бы от одного вида гребной палубы в обморок грохнулась, да и ругаешься ты совсем не как госпожа.

Опять же из поклоняющихся змеям — а по-нашему говоришь, словно всю жизнь в столице прожила. Ну и самое главное: веревки эти невидимые видишь, а их не то что я — надсмотрщик наш не видит, на ощупь ловит. Ведьма, она и есть ведьма.

— А ты кто в таком случае? — Эта Тохаль совершенно не оставила мне времени на обдумывание своей вымышленной истории, поэтому единственным способом не рассказывать правду о себе было самой перейти в наступление.

— Я-то? Я женщина честная, ни про какое колдовство ничего не знаю, даром что пять лет была замужем за магом. За что только угодила на эту веревку, ума не приложу...

Вскоре я уже знала, что Тохаль была дочерью крупного торговца вином, а в шестнадцать лет за красоту была взята второй женой в дом местного мага. Маг был уже немолод, и Тохаль жила, ни в чем не нуждаясь и не зная почти никаких обязанностей, даже завела любовника. Но когда маг умер, пришла расплата за эту безбедную жизнь, ибо жена, не заимевшая от умершего детей, была обязана последовать за ним туда, откуда не возвращаются. В самый последний момент ее любовнику удалось найти рабыню, очень схожую с Тохаль, и подменить этой рабыней мою соузницу. Саму же Тохаль любовник увез в столицу, где они беззаботно прожили еще полтора года, пока им не пришло в голову отправиться в морское путешествие на купеческом корабле — просто так, чтобы посмотреть дальние страны. По дороге корабль попал в бурю, Тохаль почти сразу же смыло за борт, некоторое время она барахталась, потом захлебнулась — и пришла в себя на магической привязи.

— Когда меня сюда засунули, старуха уже тут сидела, — заканчивала свой рассказ имланка. — Если кормят нас два раза в день, значит, я здесь уже три четверти луны. И за все это время старуха не сказала ни слова. Этот урод, который нас гребцами пугал, тоже до объяснений не снисходит. Так что о том, зачем мы здесь и почему все так странно, я знаю не больше тебя.

Все время, пока Тохаль работала языком, я пыталась припомнить, где же раньше могла видеть этого воина, стоявшего рядом с чародеем. У меня не слишком хорошая память на лица, так что припомнить удалось лишь к концу ее рассказа...

Одно из самых первых моих воспоминаний: столица. Я, совсем маленькая девочка, сижу на коленях у Ситан и в который уже раз уворачиваюсь от ложки с кашей. Та вздыхает: «Когда же ты начнешь есть как следует?» «Когда мне будет четыре годика!» — с готовностью отвечаю я, для большей убедительности растопырив соответствующее число пальчиков на руке.

Мужчина с каштановой бородкой, с тремя розовыми аметистами в золотом обруче — мой отец — смеется: «Давай, начинай скорее, не дожидайся четырех лет! Сыну царя Нааля нужна здоровая и сильная невеста!» И, заслышав свое имя, вторит смехом моему отцу другой мужчина — меднокожий, с агатовыми глазами и алыми нитями, вплетенными в смоляные волосы...

Тот человек у борта был точной копией Нааля. Того, давнего Нааля тридцати с небольшим лет — но в минувшем году царю Имлана исполнилось пятьдесят. Не говоря уж о том, что веселая усмешка взрослого, наблюдающего за забавным ребенком, была ни при каких обстоятельствах непредставима на лице воина в дорогих доспехах.