Чужая роза - Делия Росси

– Алессандро?

Сияющие тягучим янтарем глаза оказались прямо напротив, и в грудь ударила тяжелая волна. Все. Дольше ждать он уже не мог.

– Сними, – коротко приказал Абьери, понимая, что проигрывает битву с собственным телом.

– Хорошо.

Тонкий стан изгибается, рубашка летит к остальной одежде, Алессия поднимает руки к волосам, и тяжелая копна рассыпается по плечам, а он рывком вскакивает с кресла и делает шаг вперед, к манящему янтарю, к дурманящему аромату роз, к алой спелости губ… И пропадает, едва коснувшись их поцелуем.

* * *

Первые лучи рассвета скользнули по лицу спящей девушки, и Алессандро не удержался, невесомо провел костяшками пальцев по мягкой щеке. Нежная, как самая отборная ротелла, выращенная в садах Навере. И такая же яркая и душистая, будто поцелованная солнцем.

Алессия спала, а он так и не смог уснуть, не хотел терять ни одной минуты удивительной ночи. Страсть и нежность никогда не пересекались в его сердце, но тут непонятным образом сошлись и сплавились воедино. Странно. Дожил до своих лет, но ни с кем не испытывал того, что пробудила в душе Алессия. Чужестранка… Откуда в ней столько огня и страсти и в то же время сдержанности и благородства? Нет, она не простолюдинка. У простолюдинки не может быть таких нежных рук и маленьких узких стоп. Но тогда кто? И откуда? Сарития? В эту сказку Абьери больше не верил. Пусть он не мог прочитать память своей конреди, но вполне способен был понять, что она не саритянка.

«Кто же ты, чужеземная роза? Из каких далей занесло тебя в мой дворец?»

Алессия вздохнула во сне и подвинулась, доверчиво уткнувшись щекой ему в руку, а он почувствовал, как тепло стало на сердце. Мадонна…

Абьери замер. Что эта странная женщина с ним сделала? Почему он ощущает то, на что не считал себя способным? И почему все внутри восстает при одной только мысли, что кто-то или что-то отберет у него чужестранку?

Алессандро вглядывался в безмятежное и непривычно открытое лицо, и в его душе рождалось что-то новое, неизведанное и оттого опасное.

Осторожно, стараясь не разбудить, он вытащил руку из-под щеки Алессии и поднялся. А потом бесшумно открыл дверь и вышел из комнаты, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не оглянуться, но на пороге не выдержал и все же обернулся.

Алессия Пьезе

Прошло три недели моей новой жизни, а я так и не смогла разобраться ни в собственных чувствах, ни в намерениях Абьери. Каждую ночь он проводил в моей спальне, и что это были за ночи! Герцог знал о женском теле все. Я думала, что смогу держаться холодно и равнодушно? Какой там! Он не дал мне такой возможности. Наша страсть была настолько сокрушительной, что не оставляла места мыслям и расчетам. Абьери горел сам и заставлял гореть меня. В его руках я становилась совсем другой – не прежней Лесей, не нынешней Алессией, а раскованной и ненасытной незнакомкой, умеющей одинаково принимать и дарить наслаждение. Герцог открыл какую-то новую меня, и я еще сама толком не понимала, кто она, эта женщина, горящая в одном пожаре с неутомимым и изобретательным мужчиной.

Ночь и темнота отметали все условности. Как там? «Скрещенья рук, скрещенья ног, судьбы скрещенья…» Вот и мы с Абьери становились единым целым – одно желание на двоих, одно дыхание, одни мысли. Горели свечи, горели наши тела, горела страстью темная наверейская ночь. Но когда наступало утро, все менялось. Я просыпалась одна.

Абьери всегда уходил до рассвета. Не знаю, спал ли он вообще, или Ноэлья была права, когда говорила, что герцог обходится без сна, но мне ни разу не удалось увидеть своего любовника спящим – я всегда отключалась первой и спала так крепко, как не спала уже очень давно. А утром герцог исчезал, и мы не виделись до самой ночи. Расследование смерти Джунио, дела герцогства, разбор жалоб и объезд предместий – Абьери ни в чем не изменил своего распорядка, в который никак не вписывалось ни общение со мной, ни наши встречи. И я не знала, радоваться этому или огорчаться, потому что с каждой минутой, проведенной рядом с герцогом, я все отчетливее понимала, что привязываюсь к нему. Привыкаю к тому, что мы вместе. Скучаю и хочу увидеть. Внимательно вглядываюсь в его лицо в те мгновения, когда он ужинает в моих покоях. Ощущаю внутри странную, почти болезненную привязанность, крепнущую день ото дня.

Что сказать? Меня это пугало. Слишком быстро. Слишком непредсказуемо и сильно. Так не должно было случиться и все же случилось. Неужели прошлое ничему меня не научило? Неужели я снова готова влюбиться? Нет, это было бы ужасно. Я хочу вернуться домой, мне не нужны никакие отношения, я не собираюсь ни к кому привязываться.

«Надо уходить», – безмолвно твердила, глядя в разные по оттенку глаза и утопая в темноте призрачной маски.

«Надо уходить», – убеждала себя, просыпаясь на смятых простынях огромной постели.

«Надо уходить, Леся», – повторяла, наблюдая за играющей с яркой лошадкой Беттиной. Бетти радовалась и лопотала отдельные слоги на саритийском и ветерийском, а я следила за ней и не могла отделаться от мыслей о герцоге. После первой нашей ночи я попросила у него разрешения навещать Бетти не два раза в неделю, а каждый день, и Абьери согласился. Он даже предложил мне карету и сопровождение, но я отказалась – не нужны мне никакие соглядатаи! Особенно учитывая предстоящий побег. И теперь я видела Беттину так часто, как только могла, и проводила в домике ньоры Арелли почти все свободное время.

«Скоро мы будем дома, Беттина, – обещала я своей девочке, когда мы гуляли по площади, и Бетти весело смеялась, наблюдая за толстыми наверейскими голубями. Они отличались от птиц моего мира более яркой окраской и зелеными глазами. – Осталось совсем недолго».

Я хотела немного выждать, прежде чем забрать камень из аргестерия. Пусть герцог и приказал зачаровать сокровищницу на мою кровь, но мне нужно было как-то усыпить бдительность Сантони. Если я просто приду и заберу кольцо, толстяк наверняка тут же сообщит об этом герцогу. А вот если я принесу на хранение какую-нибудь драгоценную безделушку, то аргери ничего не заподозрит. И мне останется только незаметно стащить камешек и сбежать. Так что я рассчитывала в ближайшее время намекнуть Абьери о своей любви к драгоценностям, а чуть позже раскрутить его на подарок. В конце концов, раз уж я теперь содержанка, значит, мне по штату положена любовь к цацкам и умение виртуозно их выпрашивать.

«Засунь гордость подальше, Алеся. Сейчас не до нее».

Я невесело усмехнулась и уставилась в окно. В моем случае поговорка «от тюрьмы и от сумы не зарекайся» пополнилась еще одной составляющей. Никогда не думала, что придется брать плату за секс, но жизнь и тут сумела удивить. Пожалуй, у меня уже скоро сил удивляться не останется.

– Ньора Алессия, ваш завтрак. – Мартина тихо проскользнула в комнату, поставила на стол поднос и поклонилась.

В спальне запахло сдобой и персиковым вареньем. Над изящной чашкой поднимался ароматный пар, и я с наслаждением поднесла ее к губам.