Психология в кино - Татьяна Салахиева-Талал

Этот сюжет очень актуален и для российской действительности. В прошлой главе я писала о том, как после слитой «мы-идентичности» сталинской эпохи, в период «оттепели», появился герой со своим «Я». Это был очень тонкий и важный момент, когда ненадолго показалось, что советскому народу вроде бы дали шанс на самоидентификацию, самоопределение.

«Прометеевский» герой 1960-х с горящими глазами, только-только «вылупившийся» из слияния, начал задаваться вопросами: «Куда я иду?», «Чего я хочу?» И упомянутая ранее прекрасная метафорическая сцена из «Заставы Ильича» давала надежду, что герой проснется, нащупает собственный путь, обнаружит свои подлинные потребности. Напомню, в этой сцене на вопрос Сергея своему погибшему на фронте отцу: «Как мне жить?» – тот отвечает: «Как я могу тебе советовать?» По сути, Сергей (образ советской молодежи времен «оттепели») запрашивает интроект – он еще неуверенно стоит на своих ногах, недостаточно повзрослел, и ему проще проглотить чужой совет, чем искать собственный путь. Но отец (образ предыдущего поколения) отказывает в интроекте, он делает лучшее, что может сделать для своего 23-летнего сына, – освобождает его, дарит ему право самому выбирать жизненный путь, совершать собственные ошибки, чтобы в итоге прийти к подлинной жизни.

И именно реакция на эту сцену со стороны Хрущева разоблачила все «благие» намерения советской власти – нельзя давать советскому человеку выходить из зависимости! И в новой, переделанной сцене отец дает-таки сыну нужный интроект: «Я тебе завещаю Родину, и моя совесть до конца чиста перед тобой».

То есть на глубинном психологическом уровне происходит следующее: людям дают выйти из слияния, это больше не слитая «народная масса», в ней появляются отдельные «Я». Но эти «Я» должны обслуживать интересы Родины, интроецировать ее потребности, задвинув свои собственные куда подальше. Условно, если обратиться к циклу контакта, то наш «герой», преодолев конфлюэнцию, рванул было к полноте жизни, но его быстро осадили, не дав продвигаться дальше интроекции того образа жизни, который удобен Партии. На этой низкой энергии он и продолжает дальше свою (а точнее, не совсем «свою») жизнь: пламенный взгляд героя-шестидесятника тускнеет в 1970-е, и мы видим на экране интроецирующего невротика, который кочует из фильма в фильм.

Народная память жива и по сей день: как уже упоминалось в главе 4, пассивный герой часто встречается в современных российских фильмах. Он как будто раз и навсегда отказался от попыток жить по собственным правилам, а если в некоторых фильмах и пытается, то с ним в сюжете происходит примерно то же, что и с нашим «прометеевским» героем.

Нам очень нужны успешные ролевые модели – фильмы, в которых «сосунок» отращивает зубы и начинает реализовывать свои подлинные потребности.

Механизм проекции уже упоминался и был описан в главе 2. В гештальт-терапии принято трактовать его несколько иначе, хотя эти различия не так существенны, если вы не практикующий психотерапевт.

Проекция – это импульс, который принадлежит человеку, но не присваивается им как свой собственный, а приписывается окружающей среде и другим людям, а затем переживается как направленный против самого человека (рис. 5.4). То есть чувства и переживания появляются, оформляются, внешний объект тоже осознается, энергия вашего импульса направлена на этот объект, но она по каким-то причинам прерывается, и вы изымаете исходящий импульс из своего «Я». А поскольку импульс уже существует, то вы приписываете его объекту как исходящий от него и направленный на вас. В этом случае цикл контакта прерывается, поскольку человек приписывает свои потребности окружающей среде, а значит, не может их удовлетворить, пока они не будут им присвоены.

Проективные высказывания часто содержат в себе обобщения: «все», «всегда», «никогда», «люди», «окружающие» и т. д. Как правило, за проекцией стоит интроект. Например, человек, который «проглотил» убеждение, что злиться нехорошо, «не видит» свою злость и не осознает ее, зато ему кажется, что окружающие часто злятся на него.

Человек, утверждающий, что все вокруг его отвергают, на самом деле не осознает, как он сам отвергает окружающих. Тот, кто считает других высокомерными, игнорирует тот факт, что сам смотрит на них свысока. Тот, кто отрицает собственные сексуальные импульсы, утверждает, что другие смотрят на него с вожделением. Завистливый человек убежден, что все вокруг ему завидуют. Ревнивый не осознает, что подавляет собственные импульсы к измене и приписывает их партнеру, яростно нападая на него за это. Человек, страдающий от того, что все вокруг нарушают его границы, сам имеет серьезные проблемы с собственными границами и систематически нарушает чужие.

Человек с жертвенными сценариями поведения, обвиняющий окружающих в том, что они его используют, отказывается признавать, что сам использует окружающих, вовлекая их в свою вечную игру «Причинять добро и пользу». Он старается, когда его никто не просил, лишь для того, чтобы потом обвинить одаренных его заботой в неблагодарности и «зацепить» их чувство вины.

Свекровь, обвиняющая невестку в интригах и подлости, отказывается признать, что это она сама настраивает сына против его жены. Если же свекрови предоставить голые факты, подтверждающие ее собственные агрессивные действия, то она объяснит это тем, что работает на опережение, не дожидаясь первого хода от подлой невестки.

Человек, который вдруг начинает тревожиться, что партнер его разлюбил (стал относиться намного безразличнее, охладел и вовсе скоро уйдет), не осознает, что, возможно, сам утратил свое былое возбуждение и теплые чувства к партнеру и давно уже в нем самом вызревает потребность расстаться. Причем, чем больше страх того, что партнер его бросит, тем сильнее его собственные сепарационные импульсы, которые не осознаются.

Проекция в максимальном своем проявлении – это паранойя. Параноик, который воспринимает мир как агрессивный и преследующий его, на самом деле сам является крайне агрессивным и не осознает, что хотел бы преследовать других. Яркий пример – Гарри Кол из «Разговора» Фрэнсиса Копполы.

Это не значит, что другие не нарушают наших границ, не отвергают нас, не смотрят свысока и не хотят порвать с нами отношения, просто намного чаще мы проецируем на них собственные импульсы.

Как любят шутить психиатры, если у вас паранойя – это еще не значит, что за вами не следят. Есть абсолютно анекдотический случай. В скорую психиатрическую помощь систематически поступали звонки от мужчины, утверждавшего, что сосед сверху его облучает и его нужно поскорее забрать. После очередного звонка бригада выехала – естественно, за самим звонившим. Врачи приехали, позвонили в дверь, он им открыл, как положено – в шапочке из фольги. Его под белы рученьки увели в машину и на всякий случай поднялись к соседу сверху – предупредить, что так, мол, и так. Сосед открыл, и за его спиной медики увидели «картину маслом»: весь пол был уставлен микроволновками с открытыми дверцами, включенными в розетку и перевернутыми нутром вниз – туда, где жил параноидальный сосед.