Битва судьбы - Дмитрий Казаков

Едва успел присесть за сугробом, как десяток Красноглазых с факелами появились на месте, где путники разговаривали. Обнаружили след, возбужденно загалдели и сбились в кучу. Услышав пронзительный, мало похожий на птичий, свист, разом подняли головы. В алых глазах пылали отражения факелов.

Свист донесся и до Хорта. Отшвырнув страх, словно ненужный более сапог, он прицелился и спустил тетиву. Вновь натянул тетиву, краем сознания отметил, как падает Красноглазый, пораженный первым выстрелом. Словно сквозь стену донесся вопль собратьев убитого.

Хорт успел выпустить еще две стрелы, прежде чем степняки догадались, откуда летят смертоносные снаряды. Снег к этому времени осквернили три кляксы мертвых тел. И тут в круг света ворвался Ратан...

Воевода

Охотник все сделал наилучшим образом. Стрелы посеяли панику среди Красноглазых и нанесли им некоторый урон. Когда же степняки оправились, Ратан выскочил из ложбинки, в которой лежал, и ринулся в атаку.

Его заметили сразу. Ратан увидел перекошенные в крике рты, широко раскрытые глаза, но не услышал ничего, кроме стенаний ветра. Меч ударил с неотвратимостью молнии. Один из Красноглазых обнаружил у себя новый рот, пониже подбородка, и рухнул на снег, должно быть, от радости.

Легко уйдя от неловкого удара, Ратан сделал выпад, и один из его противников, согнулся со стоном, прижав руки к животу. Удар получился на загляденье – точный и сильный.

Когда же воевода уложил еще одного, степняки, в сущности – простые скотоводы, не воины, побежали.

За спиной зашуршал снег. Ратан обернулся, вскидывая меч, но это оказался Хорт. Упавшие факелы шипели, освещая картину побоища. Громко стонал раненый в живот. Ратан знал, что до утра он не доживет.

Ратан помог собрать стрелы. Оказавшись около стонущего, охотник спросил:

– Добьем?

– Надо. Зачем лишние мучения?

Хорт деловито кивнул, потянулся за ножом. Ткнул лезвием быстро и спокойно, отер об одежду убитого:

– Ну что, пошли?

– Идем, – отозвался Ратан.

Плоскими ступнями зашуршал по снегу ветер, гася факелы. Теплый степной ветер, предвестник близкой уже весны.

Путешественник

Четвертый день Луций мерил ногами бескрайние степные просторы. Он благополучно миновал болота, что тянутся узкой полосой около южного края порубежных гор.

Кроме болот, ходьбу замедлял лежавший в степях снег. Рыхлый, предвесенний, он с радостью принимал в себя ногу, но отдавать не спешил, засасывал ступню белым мокрым ртом.

В утро дня Совы Луций встал рано, разбуженный тем, что ветер швырнул в лицо пригоршню мокрого снега. На ночь цверг с головой заворачивался в спальный мешок, но под утро лицо открылось.

Позавтракал, свернул пожитки и отправился дальше. Сапоги держали, но Луций в очередной раз вознес хвалу самому себе, что взял запасную пару. Сражение со снегом, льдом и грязью – не самое простое занятие для обуви, а кто знает, какие еще дороги ждут впереди?

Миновал полдень, но цверг продолжал неутомимо оставлять сажени степи за спиной. Так бы и шагал, наверное, до самого вечера, если бы не темное пятнышко, что неожиданно появилось далеко на западе.

На всякий случай Луций упал в снег, откатился в ближайшую ложбинку и там замер. Снег сырыми руками тут же полез под одежду, но лучше уж быть мокрым, чем мертвым – здраво рассудил цверг и остался лежать.

Пятнышко приблизилось и превратилось в отряд всадников. Определив, что это Красноглазые, Луций ухитрился лежа приготовить лук, вытащил стрелу.

Всадники мчались быстро и, казалось, уже миновали лежащего путника. Но в тот миг, когда Луций был готов вздохнуть с облегчением, раздался резкий гортанный возглас. Кони мигом развернулись и помчались прямо на Луция. Не заботясь более о скрытности, он встал на одно колено и натянул тетиву.

Всадники остановились столь резко, что талый снег фонтанами полетел из-под копыт. Красноглазые собрались в кружок, не приближаясь, о чем-то пошептались. После совещания к Луцию направился один, нарочито медленным шагом, с поднятыми руками.

Луций опустил оружие, но стрелу с тетивы не снял. Когда всадник приблизился на десять шагов, он крикнул:

– Стой! – и для верности поднял лук. Как и всякий купец, он знал набор самых простых слов практически на всех языках.

Всадник остановил лошадь и заговорил медленно, громко, тщательно подбирая слова:

– Мы не хотим причинить тебе вред. Мы – мирные орки. Мы – не враги. Не стреляй.

– Хорошо, – ответил Луций. – Я тоже не хочу причинить вам вред. Езжайте своей дорогой, а я пойду своей.

– Мы не можем так поступить. Ты – в наших землях, и мы должны знать, что тебе надо в степи. Это наше право. Ты не будешь с этим спорить?

– Не буду, – кивнул Луций. – Но из какой вы Орды, почтенные? Кто из ханов прибрал эти земли к рукам?

Лицо Красноглазого, сморщенное, словно печеное яблоко, слегка исказилось. Алые глаза блеснули яростью. Ответил он голосом, полным гнева:

– Мы не служим ханам! Мы – вольные орки, и это наша земля!

– Ясно, – Луций кивнул и опустил лук. Вольные орки славятся гордостью и вспыльчивостью, но и исключительной честностью. Если обещали не нападать – не нападут ни за что. – Я, Луций Огнебородый, даю вам слово и клянусь Творцом, что пришел на ваши земли без вражды и злых помыслов и уйду с них как можно быстрее, отправлюсь на юг, туда, где ждет меня Судьба.

Ответ получился несколько высокопарным, но, судя по реакции, произвел впечатление.

– Ты поклялся Творцом, – Красноглазый задумался. – И, наверняка, не врешь. Что же, легкой дороги тебе, путник, хоть я и не знаю, какая Судьба может ждать на юге, где никто не живет?

– И вам всего наилучшего, – ответил Луций вежливо. – Обильного приплода и здоровых детей. Хорошо, что удалось обойтись без драки.

– Разумные существа всегда могут договориться, – ответил степняк степенно.

– Что-то по поступкам правителей этого не скажешь, – невесело усмехнулся Луций, пряча стрелу.

– Правитель – не разумное существо. Он – существо традиционное, – грусть слышалась и в голосе Красноглазого. – Он должен делать то, что от него ждут, иначе он потеряет власть.

– Даже тот, кто обладает Даром? – усомнился Луций.

– Разве Дар придал кому-нибудь разума? – Красноглазый махнул рукой и умчался. Вновь гортанный вскрик, и вольные орки, что предпочли суровую жизнь на свободе сытому существованию под властью хана, помчались к востоку, словно стремясь достичь места, где восходит солнце.

Фаворит

Спал Межамир плохо. Тяжелые видения терзали его: громадные драконы, почему-то черного цвета, озера кипящей жидкости, горящий стольный город. Рушились дома, гибли с криками ужаса люди, а он – верховный маг, самый сильный чародей – не мог ничем помочь... ничем... и плакал от ярости Межамир, сжимая до боли кулаки ...