Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России - Валерий Шамбаров

А к военному врачу Соколову приехал в столицу из-под Можайска его бывший крепостной, выкупившийся на волю. Стал упрашивать, что хотел бы взглянуть на царя. Соколов рассказал, по какому маршруту обычно гуляет по утрам Николай Павлович. Предупредил, чтобы снял шапку, но не опускался на колени, государь этого не любит. Но крестьянин, увидев императора, ошалел, все-таки грохнулся на колени. Тот подошел, поинтересовался: «Что тебе нужно?» Мужичок крестился и пробормотал, что ему ничего не нужно. Просто никогда не видел царя, а теперь Господь сподобил увидеть, и можно умереть спокойно. Николай улыбнулся, сам поднял его, расспросил, откуда он, как живет. Сказал: «Спасибо, дружище, приходи смотреть крещенский парад».

На Крещение мужичок отправился к дворцу. Полиция не пускала его в зипуне и в лаптях. Но он заявил: «Мне сам царь велел смотреть парад». Справились через начальство, появился какой-то генерал, показал крестьянину место у ворот, велел стоять, пока не позовут. Необычный гость смог хорошо увидеть выход императора с семьей, обряд водосвятия на Неве. А потом к нему подошел уже другой генерал, отвел на дворцовую кухню и передал повеление угостить получше. Домой крестьянин уехал в полном восторге, и весь Можайский уезд обсуждал, как он «у самого царя обедал» [74].

Но если крестьянину требовалось только увидеть Государя, то были и такие, кто старался встретить его на прогулке с насущными просьбами. Известны случаи, когда родственники осужденных рассказывали ему обстоятельства, не учтенные судом. Царь внимательно слушал, и если доводы были весомыми, смягчал приговор. Известны и случаи, когда он без всяких ходатайств, ненароком узнавал о бедственном положении отставных военных, чиновников. Всегда старался помочь [74]. Но вот что особенно примечательно! При этом для него оставались возможными прогулки в одиночестве! Не парализовывались толпами просителей! И причина была только одна – он был настоящий царь, в полном смысле этого слова. Без весомых оснований к нему не обращался никто. Налгать ему, выклянчивая какие-то выгоды, никто попросту не осмелился бы!

Николай Павлович с большим вниманием относился к встречным людям и в своих путешествиях. Однажды обогнал воинскую команду, которая ему понравилась прекрасным строем, порядком. Остановились на станции пообедать, и показалась та же команда. Царь вызвал офицера, это оказался совсем юный прапорщик. Император пригласил его к своему столу. Офицерик засмущался, но государь радушно угощал его. А после вина у него развязался язык, он принялся откровенно рассказывать о своем житье-бытье. Даже о том, что влюблен в красавицу-блондинку, дочь казначея, но ревнует другая девушка, коварная брюнетка. Вскоре безвестный армейский прапорщик был вдруг переведен в Лейб-гвардию. Царь угадал в нем отличного офицера. Только при встречах подшучивал, что пишет ему блондинка, и что поделывает брюнетка.

А при очередном путешествии через Польшу Николай заметил, что ямщик Ян, знакомый ему по прежним поездкам, держится угрюмо. Царь стал допытываться, что у него случилось. Тот отнекивался, но наконец выдал: «Ваше величество сделалось скупы». Дескать, раньше за царский проезд выдавали по червонцу, а теперь по рублю. Государь немедленно расследовал и открылось, что камердинер обворовывал ямщиков, клал деньги в свой карман. На этой же станции его усадили на тройку и увезли с жандармами на поселение в Сибирь [75].

В 1837 г. царь впервые отправил в путешествие по России своего наследника. Маршрут ему наметил дальний, до Тобольска, в Сибири русское царственные особы еще никогда не бывали. Государь составил специальные инструкции для сына и сопровождающих. Подчеркивал, что он не инспектор, едет лишь для ознакомления с родной страной. В случае замеченных недостатков не имеет права действовать самостоятельно, только через соответствующих начальников. Но в остальном учил согласно собственным привычкам – вставать в 5 утра и сразу в путь. В любом городе первым делом посетить собор и местные святыни. Если остановка запланирована не на один день, утром быть на Литургии. «Где же случится посещать Богомолия, исполняй все обряды с подобающим уважением к Святыне».

На обед к себе предписал приглашать губернатора и других местных начальников. Но ответных приглашений не принимать. Если позовут на бал, сходить можно, протанцевать 3–4 танца. Но на ужин не оставаться и вообще долго не задерживаться. Прошения принимать. Но самому по ним решений не выносить. Запечатывать и собирать для передачи царю. Государь наставлял, как надо обходиться при встречах с дворянами, купцами. Суждения высказывать с крайней осторожностью. Личные симпатии и антипатии оставлять при себе. Обязательно выделять заслуженных людей.

А «с простым народом доступность и непритворно ласковое обращение к тебе привяжет». «Ты внутри России увидишь и научишься ценить наш почтенный, добрый русский народ и русскую привязанность, но не ослепись этим приемом и не почти сие за заслуженное тобой, тебя примут везде как свою Надежду…» [76]. Поездка была и практикой для наследника, подготовкой к царствованию. Он должен был записывать впечатления, пересылать отцу. Тот изучал, поощрял полезные замечания и действия сына, в чем-то поправлял.

Казаки на Кавказской войне

В России в XIX в. сложилось парадоксальное положение. Вся страна жила мирно, а на Кавказе шла постоянная война. Остановка ермоловского планомерного наступления в горы, отвлечение войск против персов и турок, имели самые негативные последствия. С Кавказа приходили трагические донесения. Кабардинцы погромили хутор, зауряд-хорунжий Федотов и 20 казаков пали в бою, 6 жителей зарезаны, 17 угнаны в рабство… чеченский набег на станицы… уничтожен пост у станицы Червленной… банда Джембулата сожгла станицу Незлобную, погибло 370 жителей [77].

Оружием горцев снабжали турки и англичане. Но после победы над Османской империей к России отошло морское побережье, и «ворота» на Кавказ решили перекрыть. Генералу Вельяминову было поручено строить Черноморскую береговую линию от Анапы до Сухуми. Обеспечивал операции Черноморский флот адмирала Лазарева. Под прикрытием корабельной артиллерии, с боями, в 1830 г. был высажен первый десант у Гагр. Второй – в Геленджикской бухте. Солдаты рубили лес, строили укрепления. Такие десанты стали повторяться каждый год. Возводились укрепления Новороссийское, Новотроицкое, Михайловское, Вельяминовское (Туапсе), Лазаревское, Головинское, Св. Духа, Навагинское (Сочи). Хотя эти места были еще совсем не курортными. Маленькие крепости простреливались с гор, с внешним миром были связаны только морем. Побережье было болотистым, свирепствовала малярия. Бывало, что гарнизоны вымирали за год. Но солдаты расчищали заросли, брали берег под контроль.

Однако на восточной оконечности Кавказа имам Кази-Мухаммед поднял всю Чечню, часть Дагестана и сам перешел в наступление. В ноябре 1831 г. его мюриды ворвались даже в Кизляр, считавшийся по здешним меркам сильной и большой крепостью. Ее разорили, всех жителей угнали в плен или перебили. Нахлынули на крепости Бурную и Внезапную. Они отразили атаки, но горцы опустошили окрестности. Такие дерзкие нападения и царь, и его военачальники восприняли, как пощечину. Против Кази-Мухаммеда стянули все силы Кавказского корпуса, обкладывали его с разных сторон и загнали в аул Гимры. В августе 1832 г. в ожесточенном штурме полегли и Кази-Мухаммед, и все его помощники. Уцелел только один, прикинувшийся мертвым – Шамиль. Но в здешних краях настало затишье. Его восприняли как победный перелом в войне. Главнокомандующий фон Розен и его помощники успокоились. Налаживали гарнизонную службу, занялись реорганизациями гражданского управления.