Подцеплен по-крупному - Михаил Март

— Вы видели, как ее мать падала?

— Кошмарное зрелище. И кошмарный крик. Душераздирающий. На крик мы и среагировали.

На глаза женщины навернулись слезы.

— Ходят нехорошие слухи, будто Тимофей ее столкнул. Вы в такое можете поверить? — отважился спросить я.

— Нет. И у меня есть доказательство. Когда Нина с диким воплем падала из окна, на крик не только мы среагировали. Тимофей высунулся из окна своего кабинета. Он не мог выбросить жену, выбежать из ее комнаты, пролететь до конца коридора, ворваться в свой кабинет и подбежать к окну. На это требуется какое-то время.

— Зря я тогда ушел из дома. Да еще калитку не запер…

— Нет, нет, нет, — замахала руками Изольда. — У нас же установлены видеокамеры вдоль улицы. Мы показывали запись полицейским. Как вы выходили из дома, на записи зафиксировано. В калитку никто не входил, кроме вас, но уже после трагедии.

— Да… Скажите, а кому в голову пришла идея с медом?

— Катенька мне позвонила и спросила, собрали ли мы мед. Я ей ответила, что уже неделю как все ульи вычистили. Она попросила баночку, сказала, что муж сейчас забежит. Я полезла в погреб и достала мед. Как откажешь, она у нас на глазах росла.

— Спасибо большое, извините за беспокойство.

— Постойте! А как же мед?

— Катюша сама за ним придет. Ей полезно будет погулять после сна.

Я медленно побрел назад. Куда ни кинь, получается одна глупость. Пистолет Денису мог подложить только Степан. Он нашел Дениса. И вообще Денис не заходил в дом и не трогал Катю. Его привез сюда Степан, напичкав наркотиками, поэтому тот показался пьяным и ничего не мог сказать. С паспортом, запиской от сообщника и пистолетом он, может, валялся связанный, в машине. Нет. Пистолет ему подбросили позже, после того как грохнули Якимыча. Сторож видел, что Степан пришел в дом. Вероятно, телохранитель доложил Кате, что ее задание выполнено, мнимый убийца доставлен. Катя отправляет меня к соседям для алиби. Так она обыграла Дениса и нанесла ему упреждающий удар. Я же остался в стороне. Меня в свои планы не обязательно посвящать, муж должен оставаться лохом, а то еще шантажировать начнет. Не зная сути, я вел себя очень естественно. Даже когда полицейских выставил дураками. Катю мои вопросы раздражали, значит, перебрал немного.

Я не заметил, как оказался в комнате, где разыгрывались трагедии. Первая — настоящая, вторая — мнимая, но сыгранная блестяще. Браво. Тут и я выступил. Народный артист, не меньше.

Что же меня сюда привело? Подсознание. Оно иногда выручает меня. Я делаю что-то, как мне кажется, не думая. Потом доходит смысл. Я подошел к шторе и дернул. Она не сорвалась. Несколько часов назад в кабинете Горбача штора меня не спасла, а накрыла с головой. Катя же минут семь, если не больше, провисела на ней. Эта дурацкая мысль появилась, когда я сделал вывод, что Денис в дом не заходил. Кто же выкинул Катю из окна?

Я встал на подоконник, осмотрел крепеж шторы и не нашел никаких прищепок. Ткань была прикреплена к карнизу толстой леской. Я взялся за карниз и по его холоду понял, что он сделан из металла, и только покрашен под дерево. Оба конца держались на мощных кронштейнах. Я ухватился за штору и повис на ней. Карниз даже не прогнулся, а крепкая плотная ткань лишь натянулась, как струна. Я спустился и проверил все шторы. Они висели на прищепках. Комната с такими странными занавесками была лишь одна. Кате не требовался убийца. Она ухватилась за нижний конец шторы и с криком выпрыгнула из окна. Смелый поступок, рискованный. Чтобы поверить в это, надо знать Катю. Умно, эффектно, красиво! Снимаю шляпу, мадам. Но жить во лжи я не могу, не умею и не хочу. Останусь в ее воспоминаниях лохом. Видимо, Кате очень льстит, когда ее окружают недоумки и подхалимы. Королева, что тут сказать. Виват!

Я ушел из дома, в гараже сел на знакомый мне «пежо» и уехал. Вот только золотые швейцарские часы забыл оставить. И видимо, опять рулем управляло мое подсознание. Я очутился у Катиного дома, где жила лишь домработница. Вместе с Катей я здесь ни разу не был.

Калитку вновь открыла Зинаида Федоровна.

— Почему вы здесь? Вам надо быть рядом с женой, — сказала она строго.

— Я не женат. И у меня есть к вам вопросы. Когда вы мне на них ответите, я уйду. И почему вы постоянно указываете, где мне быть? Я взрослый мальчик, уже сам себе чищу зубы.

— Что вы хотите узнать?

В ее взгляде появилось смятение.

— Леску к шторе пришивали вы? Катя не умеет держать иголку в руках.

— Да. Что еще?

Складывалось впечатление, будто она гордится подвигом, совершенным на благо человечества.

— Кому вы отдали револьвер? Кате или Степану?

Женщина вздрогнула.

— Степан к оружию не прикасается с тех пор, как ушел из милиции.

— Когда вы отдали Кате пистолет?

— Два дня назад. Она настояла.

— Значит, это она стреляла в Лару?

— Вопрос не по адресу. Я за ней не слежу.

— В Лару она выпустила две пули. В барабане оставалось еще две. Одной сегодня убит сторож. Куда же делась другая?

— А вы телевизор смотрите? Сегодня в своей квартире полиция обнаружила труп Родиона Жука. С пулей во лбу.

Женщина опустила голову. Я думаю, она знала, кто стоит перед ней. И вообще знает все, что можно и нельзя знать обычной домработнице.

— По-вашему, Катя — монстр? Маньячка? — спросил я.

— Незачем совать нос в ее дела. Вам не дано понять, что такое деньги. Деньжищи. Горы денег.

— Вы правы. Не дано. Но может быть, вы никому не отдавали револьвер, а сами из него стреляли? За те же деньги. Зачем Кате пачкать свои пальчики?

Женщина посмотрела на меня с ненавистью. Вот-вот убьет.

— Иди за мной, умник!

И я пошел. Аллея, дом, прихожая, пара сквозных комнат, в третьей она указала мне на диван, а сама пошла дальше. Я сел, где приказано. Она появилась через три минуты с диктофоном в руках.

— А теперь слушай. — И нажала кнопку. Сначала я услышал невнятное шептание, похожее на описание событий, состоящих из глаголов: зашла, увидела, ушла и так далее. Потом резкий женский вскрик. Голос, несомненно, принадлежал Кате: «Молишься, старая ведьма? Бог тебя не спасет! Это ты писала? Говори! Ты?» — «Конечно. Тут все правильно написано, — произнес тихий женский голос. — А кому еще я должна все оставить? Конечно мужу!» — «А на кой черт ты меня рожала? Мне шиш с маслом, а этому жлобу все?» — «Но потом-то ведь тебе достанется…» — «Дура! Он обанкротится через год с его куриными мозгами. Я за него думаю, а он лишь руками махать может. Вот что я сделаю!» — Послышалось что-то похожее на звук разрываемой в клочья бумаги. — «Ничего этот увалень не получит, а ты ничего больше не напишешь». — «Катя! Катя! Что ты делаешь? Мне же больно». — Дальше послышался удаляющийся дикий крик. Вскрикнул и другой женский голос. — «А ты что тут делаешь?» — завопила Катя. — «Чай принесла». — «Пошла вон! И помни, ты ничего не видела. Иначе я из тебя сделаю убийцу, а сама стану свидетелем. Все знают, что ты с отцом…»