Любящий Вас Сергей Есенин - Юлия Андреева
Шрифт:
Интервал:
2 новых персидских стихотворения поместите перед теми 2 последними, что сдал Вам дома. Перед «Пери» и «Голубая родина Фирдуси».
Вместо:
«Я с тобой несчастий не боюсь» нужно
«Я твоих–». Была описка.
11 мая 1925 года.
Письмо написал я Вам вчера, когда не было еще консилиума. Мне запрещено пить. С легкими действительно что-то неладно. Предписано ехать в Абас-Туман.
Соберите немного денег и пришлите. Я должен скоро туда уехать. После выправки жизнь меняю.
С. Е.
Галя! Дайте Мурану ночлег у Богомильских, у Аксельрода или у Вс. Иванова (он его знает). Муран – мой бакинский друг.
Угостите его на славу. Вплоть до гармонистов. Позовите Толстую. Он через 7 дней едет обратно. Пишите и шлите все, что есть нового.
Если нет комнаты у тех – попросите Яну.
Я еду в Абас-Туман.
Целую.
С. Есенин.
12/V.25. Баку.
Снова Есенин упоминает в письме Толстую, с какой целью зовет ее в гости к своим московским друзьям? Скорее всего, девушка либо так и не написала ему, либо гость является посланцем, которому велено передать избраннице письмо поэта или объясниться с ней на словах.
– Наблюдая в этот месяц[161] Есенина, – пишет И. В. Евдокимов, – а приходил он неизменно трезвый, живой, в белом костюме (был он в нем обаятелен), приходил с невестой и три раза знакомил с ней, – я сохранил воспоминание о начале, казалось, глубокого и серьезного перелома в душе поэта. Мне думалось, что женится он по-настоящему, перебесился – дальше может начаться крепкая и яркая жизнь. Скептики посмеивались:
– Очередная женитьба! Да здравствует следующая!
А он сам как-то говорил:
– С Соней у меня давно, давно… давнишний роман. Теперь только женимся.
Скептики оказались правы: в середине месяца он приходил два раза пьяный, растерзанный. Досужие языки шептали:
– Вчера сбежал от невесты! Свадьбы не будет!
И уже приходили колебания – делаемый им шаг становился случайным.
Незадолго перед этими днями Литературно-художественный отдел выпустил его книжку «Березовый ситец». Двенадцатого июня он пришел в отдел за авторскими экземплярами в сопровождении А. А. Берзинь, пошатываясь, ухмыляясь, тускло глядя. Меня зачем-то вызвали в другой отдел. Когда через некоторое время я вернулся, Есенина уже не было, но мне кто-то передал от него книжку с надписью красными чернилами:
– Дорогая Екатерина! – пишет Есенин сестре 16 июня 1925 года. – Случилось очень многое, что переменило и больше всего переменяет мою жизнь. Я женюсь на Толстой[162] и уезжаю с ней в Крым[163].
Перед отъездом должен с тобой переговорить. Мне нужно собрать все свои вещи и оставить тебе на лето денег. Приезжай, не задерживаясь. Собрание я продал. Продал еще 2 книги. Ботинки твои со злобы я испортил. Приедешь – куплю новые. Привет Шуре, отцу, матери и деду. Твой Сергей.
Для Гали такое откровение, как новая женитьба кумира, гром среди ясного неба, вселенская катастрофа местного масштаба. Но горше всего ей не факт очередного предательства любимого человека, а то, что она сама помогла ему сойтись с разлучницей Толстой.
СОФЬЕ ТОЛСТОЙ
Провожая Сергея и Соню в Баку, Анна Абрамовна «шутя подарила им маленькую куколку и ванночку, чтобы ее купать». Должно быть, намекала на интересное положение невесты.
Анна Берзинь была приглашена на свадьбу, скорее всего, Есениным лично, во всяком случае, 12 июня 1925 он подарил ей книгу «В стране березового ситца» с дарственной надписью: «Самые лучшие минуты // Были у милой Анюты, // Ее взоры, как синие дверцы, // В них любовь моя, в них и сердце». А раз пересекались, стало быть, сам и пригласил. Жизнь начала входить в правильную колею. Не досаждала Галя, Сергей почти не вспоминал Айседору, тем не менее не все благополучно в семейном гнездышке Сергея Есенина.
– Соня, – пишет Есенин Толстой 7 июля 1925 года.
Прости, что обидел. Ты сама виновата в этом. Я в Гизе, еду «Красную Новь», «Огонек» и позвоню.
Сергей.
Последняя встреча с ним произвела на меня тяжелое и большое впечатление, – пишет В. Маяковский. – Я встретил у кассы Госиздата ринувшегося ко мне человека с опухшим лицом, со свороченным галстуком, с шапкой, случайно держащейся, уцепившись за русую прядь. От него и двух его темных (для меня, во всяком случае) спутников несло спиртным перегаром. Я буквально с трудом узнал Есенина. С трудом увильнул от немедленного требования пить, подкрепляемого помахиванием густыми червонцами. Я весь день возвращался к его тяжелому виду и вечером, разумеется, долго говорил (к сожалению, у всех и всегда такое дело этим ограничивается) с товарищами, что надо как-то за Есенина взяться. Те и я ругали «среду» и разошлись с убеждением, что за Есениным смотрят его друзья – есенинцы.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!