Большой город - Кристиан Маккей Хайдикер

Горели уличные фонари, подсвечивая лёгкий снежок. Трубы и смотровые колодцы пыхали облаками. Бетон под лапами заледенел. Обычно этот район Города кишел суетливыми покупателями, которые пялились сквозь отмытые дочиста витрины на ярко расцвеченную одежду. Но сейчас на улицах стояла такая же тишина, как в сточных тоннелях.

Лисы двинулись дальше вдоль слякотных сточных канав, мимо домов из бурого песчаника.

– Ты как там сзади? – прошептала через плечо Ласка.

Джулеп щурил глаза, внимательно глядя на дорогу перед собой. Он слишком запыхался и не ответил.

СШШШУУУУуууумммммм…

Откуда-то издалека вдруг раздался выстрел. Из укрытия сточного тоннеля Ласка уже слышала раньше эти разрывные звуки. Люди, взяв свои чёрные палки, охотились на бешеных собак. Если люди заметят лис, их тоже застрелят. Ласка, как могла, поторапливала Джулепа.

Лисы подошли к Особняку Дам – двухэтажному дому, блестящему от подтаявшего льда. В окне, которое смотрело на улицу, горел неоновый человеческий глаз, окрашивая в пурпур пролетающий снег. В сердце у Ласки похолодело так же, как в воздухе.

Джулеп увидел, что по ней пробежала дрожь.

– Что с тобой?

Ласка молча перевела дух.

Она юркнула в узкий просвет, отделявший дом от соседнего. С сосулек на венцах крыш капала вода, брызгами разлеталась по лужам и по её меху. Запах ладана расцветал из треугольной дыры в нижних досках дома. Это была та самая дыра, в которую мать Ласки выскользнула той самой ночью, когда повстречалась с её отцом. Та самая дыра, через которую много лун тому назад убежала из дома Ласка.

Она пролезла в дыру, за ней, не отставая, Джулеп, и они оказались в пустом пространстве между стен. Внутренние подпорки стены царапали Ласке правое плечо, а розовый утеплитель мягко чавкал о левое. От сухого дерева отлетали пыль и тонкие острые обломки.

Лисы подобрались к вентиляционному отверстию. Его решётка едва держалась на болтах. Сквозь чёрные железные завитки Ласка выглянула в сумрак дома. Большая комната была всё такой же тёмной и напоминала пещеру, как и в те времена, когда у Ласки ещё не выпали молочные зубы. В воздухе по-прежнему пахло лавандой и сладостями.

– Вроде, всё чисто, – прошептал Джулеп.

Он протиснулся мимо Ласки, носом надавил на решётку, и та со скрипом открылась.

Ласка ткнулась в Джулепа мордой:

– По-моему, тебе лучше остаться здесь.

Лицо Джулепа тут же сморщилось – то ли от обиды, то ли от злости.

– И зачем ты тогда заставила меня тащиться в такую даль?

«Я не заставляла», – подумала Ласка.

Да, она хотела, чтобы Джулеп был рядом, чтобы увидел дом, хозяек, ванную наверху. Но гораздо больше она хотела, чтобы он со своей раненой головой оставался в целости и сохранности между стен.

Ласка оглянулась назад, где сквозь щели в досках пробивался уличный свет.

– Стой на страже. Тявкни, если почуешь опасность.

Джулеп опустил морду.

– И вовсе я не такой уж раненый, Ласка.

– Я знаю, – сказала она и лизнула его разок в щёку.

Отряхнув с шубки снег, Ласка толкнула носом вентиляционную решётку и ступила в Особняк Дам.

ЛАСКА КРАЛАСЬ ПО краешку приёмной, огибая торшеры, вдоль узорчатых обоев, под обитыми тканью стульями. Тикали старинные напольные часы. Тик-так. Тик-так.

Она избегала смотреть на фотографии в рамках, которые повсюду висели на стенах. Но чёрные глаза с фотографий будто следовали за ней по комнате. На каждой, рядом с улыбающимися клиентами в роскошных костюмах и платьях, позировали Дамы, бледные и угрюмые. Одна из Дам была тощей, с кривым зубом, который торчал у неё между губами. Другая – тучная, с толстым слоем косметики на лице.

Патока и Тортоликая.

В первый же раз, когда Ласка с братьями тайком улизнули из Бельевого Шкафа, они наградили Дам этими именами. Тортоликая вечно мазала щёки белой липучей грязью, а Патока хрустела леденцами, а после слизывала остатки сахара с кривого зуба.

Ласка остановилась под кроваво-красными кисточками на столике в углу и стала всматриваться вглубь дома – сквозь туманный от ладана коридор, сквозь тёмную прихожую на стеклярусные шторы Комнаты Духов. Она оглянулась на Джулепа, чей изломанный силуэт виднелся позади вентиляционной решётки. Ласка протяжно выдохнула и двинулась дальше.

Коридор тускло освещали стеклянные лампы на железных стеблях с листьями. За стенами журчали трубы, и Ласке показалось, что краем глаза она заметила лица лисёнышей, которые высовывались с обратной стороны обоев, растягивая и искажая узоры. Она впилась глазами в ковёр и пошагала быстрее.

Она вышла в прихожую, прошла мимо стеллажа с обувью, от которого смердело кожей, и остановилась у затянутой ковром лестницы, всего лишь в паре хвостов от стеклярусных штор Комнаты Духов.

Не успела Ласка поставить лапу на нижнюю ступеньку, как…

– Духи!

…высокий голос пронзил прихожую – точно ветка царапнула по стеклу. Ласка тут же протиснулась за стеллаж с обувью и выглядывала оттуда, насторожив усы.

Дамы были в Комнате Духов. Она видела их сквозь стеклярусные нити. Они сидели возле стола, покрытого чёрной тканью, а по кругу стояли пустые стулья. Закрытые глаза Дам подрагивали, а их украшенные драго ценностями руки крепко держались друг за друга. Свободную руку каждая положила на стол сбоку от себя и будто сжимала в ней ещё чью-то, невидимую, руку.

– Если вы меня слышите, – громким шёпотом задребезжала Патока, – прошу вас, скажите мне что-нибудь!

БАХ!

Мясистая рука Тортоликой хлопнула по столу, чуть не опрокинув стакан вишнёвой воды. Ласка даже подпрыгнула, а Патока взвизгнула.

– Дорогуша, это неубедительно, – загавкала Тортоликая. – Начинать надо тихо и лишь потом потихоньку встраивать крещендо; оно должно звучать так, словно ты тащишь духов из пелены, а они упираются когтями и верещат. Слушай. – Она прочистила горло и наполнила комнату глубоким вибрато. – Дууууухииииииииии! Где бы вы ни скрывались… где бы ни обитали… говорите со мной немедля!

– Я всё так и сказала, – промолвила Патока.

– Ты всё пропищала! – отрезала Тортоликая. Она опрокинула в себя стакан с остатками вишнёвой воды и рассерженно запыхтела. – Нам с тобой даровано Восприятие, дорогуша. Надо лишь убедить клиентов, что оно у нас есть. Давай заново.

Едва Дамы закрыли глаза, Ласка живо бросилась вверх по лестнице.

Но чем сильнее накатывали воспоминания, тем тяжелее становились её шаги.

Иной раз, когда мама уходила из Бельевого Шкафа, а запах ладана крался по лестнице вверх, Ласка с братьями тайком выбирались в коридор и сбивались в кучку на верхней ступеньке. Навострив уши на стеклярусные шторы, они сидели и слушали, как Дамы говорят потусторонними голосами. Лисёныши ахали вместе с клиентами, которые вдруг слышали в ответ настоящий шорох: