Звезда Горна - Владимир Корн

Я оглядел парней: все выглядели мрачновато, но спокойно, лишь Кармон судорожно пытается сдержать тошноту.

– Я слышал, что егеря могут распутать любой след, а у нас их двенадцать человек, пусть и бывших.

– Артуа… – начал Коллайн.

Нет, Анри, ты не черствый человек. Ты просто человек долга, а долг у нас сейчас один – прибыть в Тромер вовремя. Да, мне будет неудобно оправдываться за опоздание, потому что я не стану прикрываться именем императрицы. Но мы ни за что не проедем, Анри.

Я уже набрал воздух в легкие, чтобы сказать – знаю, что мы здорово опаздываем, но сейчас меня больше интересует вопрос, что делать с заводными лошадьми – ведь они будут только задерживать нас, когда услышал:

– Артуа, у тебя кровь на подбородке.

Я ладонью смахнул кровь с подбородка, только сейчас почувствовав боль в прокушенной губе…

Мы погнались за бандитами, бросив заводных лошадей на огороженном поле, с которого уже некому будет снимать урожай. Впереди отряда ехало три тройки следопытов, стараясь охватить как можно больше площади, чтобы не потерять след.

– Как же так, ваша милость, – недоуменно спрашивал меня Прошка, – даже вайхи, наверное, не такие злодеи.

– Все начинается с того, Проухв, когда кто-нибудь убьет невинного человека. Может быть, в первый раз ему будет трудно это сделать, но во второй – значительно легче, а затем он будет получать от этого удовольствие. И тогда престанет быть человеком, а станет зверем. Ты знаешь, Проухв, есть такое животное, медведь. Обычно он сторонится человека, но стоит ему хоть раз попробовать человеческого мяса – и все, он становится людоедом, который постоянно охотится на людей. Те, которых мы преследуем, перестали быть людьми, их, как медведей-людоедов, уже нельзя изменить, их можно только уничтожить.

Мы догнали бандитов на следующий день к вечеру. Они пытались замести свои следы, и делали это довольно искусно. Но не смогли обмануть людей, собравшихся у меня в отряде.

Сначала на месте их ночной стоянки мы обнаружили два трупа молодых женщин, которых они не удосужились даже прикрыть ветками или лапником. И наконец, уже перед самой темнотой, мы настигли бандитов, которые встали лагерем, готовясь к ночлегу. Для стоянки они выбрали небольшой луг на берегу бурной речушки.

«Больше сотни, – думал я, рассматривая лагерь через бинокль. – Для банды это очень много, не иначе в этих чащобах действительно существует если и не королевство, то, по крайней мере, большие селения, способные прокормить столько народу. Эти явно пришли за женщинами, их и сейчас осталось не меньше двадцати, бедняжки».

Со стороны лагеря донесся довольный гогот, когда одна из женщин попыталась дать отпор насильнику, захотевшему немного любви. Мне хорошо было видно, как, подбадриваемый своими товарищами, он ударил женщину по лицу и повалил ее на землю прямо возле костра.

– Ваша милость, – негромко заговорил подъехавший ко мне Грегор, боец, принятый мною в отряд совсем недавно, – мы можем подкрасться краем леса совсем близко к ним, и они не успеют подготовиться.

Нет, Грегор, мысль толковая, но сделаем мы по-другому. У меня не хватит терпения куда-то еще красться – вот они, совсем рядом. Перед глазами, как наяву, возникла хрупкая фигурка мертвой девушки, лежащая на траве.

– Парни, – обратился я ко всем, – те, кто чувствует то же, что и я, присоединяйтесь!

Выехав на открытое место, остановился, поджидая остальных. Выехали все, выстраиваясь в один ряд, в лесу не остался никто. Мы постояли минуту, глядя на заметавшихся бандитов. Затем, все так же молча, без команды, рванулись вперед. Никто не кричал, нагоняя адреналин, слишком уж свежа еще была картина, увиденная нами сутки назад, и этого было достаточно.

Я обнажил клинок и опустил руку, чтобы наполнить кровью для более мощного удара. И снова не смог понять, как «диким» удалось меня обогнать. У них отличные лошади, но вчистую проигрывают моему Ворону в резвости, и тем не менее факт остается фактом: их спины опять маячили впереди меня.

Бандиты прибыли сюда конными, их лошади паслись на лугу возле самой воды. Поняв, что они не успеют добраться до них, разбойники попытались организовать оборону. Но я не для того потратил столько времени, сил и золота на подбор своих людей, чтобы какая-то жалкая шайка мерзавцев смогла оказать сколь-нибудь достойное сопротивление. Прорвавшись по центру лагеря, мы пронеслись по нему ураганом, безжалостно рубя всех, кто попадался под руку. Спутать было невозможно: бандиты не взяли в плен ни одного мужчины, а только лишь женщин.

Страшное зрелище, когда конница рубит пеших, не вооруженных длинными пиками. Удары сабель размашистые, разваливающие тела чуть ли не до пояса, а бойцы придают им еще большую силу, приподнимаясь в стременах и опускаясь в момент удара. Мне так и не удалось полностью утолить туманящую мозги ярость, хотя и я нанес несколько ударов клинком и разрядил оба ствола своего пистолета.

Мы смели нестройные ряды бандитов, сгоняя их к центру и беспощадно расправляясь с ними. Уцелели только те, кто, отбросив оружие, рухнули наземь.

Вскоре все было кончено: оставшиеся в живых бандиты ничком лежали на земле, боясь даже пошевелиться – любое движение пресекалось ударом клинка.

Я спешился, передал поводья Прошке и встал перед главарем, единственным бандитом, оставшимся на ногах. Смотрел на него и никак не мог понять, что же отличает его от нормальных людей? Никаких мощных надбровных дуг, массивной нижней челюсти и злобно горящих глубоко посаженных глаз. Смотрел и думал, что не смогу убить его вот так, безоружного, хотя он тысячу раз заслуживает любую из казней, которые придумало человечество.

Главарь стоял, стараясь выглядеть спокойным и твердо отвечать взглядом на мой взгляд. Это ему почти удавалось, но только почти, поскольку в глубине его глаз все же притаился страх за свою шкуру.

Как мне хотелось, чтобы он схватился за саблю, – вон она, торчит буквально в паре шагов, воткнутая в землю под острым углом. Но главарь ничего не делал, то ли прочитав нечто в моих глазах, то ли потому, что рядом стоял Ворон.

Когда бой уже почти закончился и все оставшиеся в живых бандиты сдались в плен, кроме нескольких успевших броситься в реку, атаман стоял возле самой воды, держа в каждой руке по сабле. Видимо, он решил достойно погибнуть, поскольку понимал, что мы не станем стрелять либо бросаться на него толпой.

Ворон посмотрел на меня, и я ответил взглядом – постарайся оставить его в живых.

«Дикий» спрыгнул с лошади и неспешно направился к нему, тоже имея в каждой руке по клинку. Главарь, взбодрив себя рыком, бросился навстречу, занеся обе сабли для удара. Только в самый последний миг, когда клинки бандита уже почти коснулись его, а я уже едва сдерживал крик, Ворон сделал неприметное движение. Миг – и сабли бандита разлетелись в стороны, еще миг – и Ворон уже стоял вплотную, прижимая один клинок своей сабли к его шейной артерии, а другой – к бедренной артерии. Затем, коротко взглянув ему в глаза, он презрительно отвернулся и зашагал, вкладывая сабли в ножны.