Ванильный запах смерти - Анна Шахова

Зловещее молчание в трубке сменилось частыми гудками.

«Испугался? Не принял всерьез? Вася убит, и Костянский помчался пересекать границу вплавь?» Несмотря на панические мысли, Люшу не оставляло убеждение, что она поступила правильно.

Написав смс-сообщение Сергею Быстрову об исчезновении Говоруна и ультиматуме Костянскому, она в задумчивости пошла к калитке. Самохин с Идой накрывали завтрак, но есть сыщице абсолютно не хотелось. Она чувствовала бесконечную усталость и какое-то духовное оцепенение.

– Здравствуйте! Можно вас на два слова? – раздался сзади женский голос.

На тропинке, ведущей в лес, манящий одуряющим пением птиц и девической свежестью утра, стояла крепкая женщина средних лет.

– Вы так быстро идете – еле догнала, – выпалила она, поравнявшись с Люшей. – Это ведь вы – следователь? Я караулю вас.

Люша неопределенно мотнула головой, подивившись скорости распространения информации в деревне, и вгляделась в миловидное лицо незнакомки, которая, преодолев робость, пояснила:

– Я тут неподалеку живу. И у меня квартирант пропал – думаю, случилась беда и это как-то связано с убийствами в отеле.

Когда Юлия с Еленой подходили к дому бдительной селянки, на них вихрем налетела почтальонша. Глаза женщины были неестественно вытаращены, лицо смертельно бледно, а речь бессвязна:

– Там… Сашка-укурок… Я ему перевод из Москвы, как всегда пораньше, а он молчит, синий он. Удавился Сашка на кровати-и!!! – прорвало вдруг словесную плотину, и Ритка заголосила, не в силах с той минуты до вечера умерить причитания.

Вызвав следователя Рожкина, Люша, направляемая Еленой, бросилась к дому Сашки. Запретив попутчице входить в избу, Шатова переступила порог и в первую секунду инстинктивно отпрянула, зажав рот руками: ее отчаянно замутило. Но, сделав героическое усилие, она повернулась к кровати, на которой лежал, запрокинув безобразную иссиня-черную голову, маленький тощий мужчина. На стене над ним висела фотография Глеба Архиповича Федотова, пронзенная огромным ножом.

«Вот он, неизвестный?» – едва успела подумать Люша, как вдруг услышала странный звук, идущий откуда-то снизу.

«Стон души грешника-самоубийцы из ада?» – От дикой догадки у Юли взмокла спина, кровь бросилась в лицо, и она с гортанным криком выскочила из дома, угодив в объятия сердитого Рожкина.

– Там… там… – стуча зубами, пыталась сказать Люша.

– К трупам непривычные, что уж…

– Нет! Кто-то стонет внизу. Может, в погребе или…

Геннадий Борисович, передав сыщицу с рук на руки оперативнику Паше, юркнул в дом. Паша похлопал «коллегу» отечески по плечу и, подтолкнув к «уазику», также скрылся в доме.

Погреб и в самом деле нашелся. Люк, вырезанный в половых досках, был незаметен в темном жилище с грязными оконцами, едва пропускавшими свет. Посветив фонариком в черную прогалину, детективы увидели мужчину, привалившегося к низкой, в половину человеческого роста, бетонной стене. Руки его были связаны, рот криво заклеен пластырем, а глаза выражали предсмертную обреченность.

Вытащив узника из подпола, дознаватели обнаружили на его темени запекшуюся рану. Похоже, мужчину оглушили со всей силы тяжелым предметом, а потом уж засунули в погреб. В кармане рубашки нашелся паспорт на имя Кулонова Даниила Константиновича, тридцати трех лет, москвича. Пленник на краткие мгновения приходил в себя, выкрикивал что-то бредовое, вроде «пересолили, пересолили эскарго! воды…» или «добавьте рикотты… нежнее…» – но тут же терял сознание. Допросить его не представлялось возможным. Когда «скорая» увезла потерпевшего, принялись за осмотр места трагедии.

Все указывало на самоубийство хозяина. Сашка, прозванный в деревне «укурком», удавился веревкой, привязанной к металлическим прутьям в изголовье кровати.

– Даже записка. Во как! Все чин чинарем! – радостно воскликнул Рожкин, обнаружив на полу листок из блокнота с написанными дрожащей рукой словами: «Не могу так».

Посмотрев на скептически нахмуренную Шатову, Геннадий Борисович рассмеялся:

– Снова кандидат не подходит?

– Не-а, не подходит, – покачала головой Люша. – Тут не только блокнота или тетради, в доме и клочка газеты не наблюдается! И потом рост. Смехота, а не рост. Опять же орудие нападения на Кулонова отсутствует, и это совершенно объяснимо.

Оперативники скучающе переглянулись: только умозаключений впечатлительной дамочки не хватало им для полного счастья. Но Шатова, рубанув ручонкой, стремительно покинула зловонное обиталище. Все, что нужно, она увидела и сделала выводы.

Около дома стояла трепещущая Ида.

– Это ваш близкий человек? – сочувственно спросила Юля, подойдя к ней.

Щипкова закивала. По ее измученному пылающему лицу покатились слезы.

– Уезжать надо. Хватит уже, – сказала она тихо.

– Вряд ли это возможно. Вы должны все рассказать следствию.

– А нечего рассказывать! – с вызовом крикнула горничная и начала исповедоваться, привалившись к березе:

– Сашка хороший. И молодой совсем – тридцать лет. Его Федотов сгубил и наркотики, конечно. Я-то с Сашкой познакомилась в прошлом году, как приехала сюда. Он уже такой, страшный был. А фотографии показывал – не узнать. Красавец! На артиста он учился, на курсе этого, народного…

– И тот его отчислил?

– За неуспеваемость вроде как. Но Сашка говорил, что из-за друга. Вроде Федотов этот ненормальный как мужик оказался. Ну, вы понимаете. Он и с бабами, и с мальчиками любил. Ой, не могу я это сказать как надо – с души воротит! – Ида принялась утирать носовым платком лицо.

– Значит, друга совратил и выгнал Федотов. А Сашку за компанию, как неугодного свидетеля?

– Да, что-то такое. Сашка знал, потому что Денис, друг его, проклинал руководителя курса, а потом тот его и отчислил. А Денис чисто гений с Сашкиных слов. Как этот, как его, Смонтуновский.

– Смоктуновский, – вздохнула Люша. – Ну хорошо, отчислили их. И мальчишки не пошли в другое театральное, а не нашли ничего лучше, как на наркотики подсесть?

– Тут я не знаю точно. Сашка вроде баловался, а Денис совсем от горя с катушек сорвался, ну и все. Помер от передоза.

– А как этот Сашка в деревню попал? Или он родился тут?

– Врач ему посоветовал. Вырваться, типа, из обстановки наркошеской. Да и жить Сашке не на что стало. У матери муж заграничный появился, новый. Сашка один совсем. Он подлечился в дурдоме, квартиру сдал московскую и сюда приехал. На станции разнорабочим пристроился, но это так, ерунда: день работает – три пьет. Он раз в месяц переводы получал за квартиру. Большие деньги – на травку хватало.

– Ясно, – помолчав, сказала Люша. – Дальнейшее представить нетрудно. Узнал о приезде Федотова и понял, что сама судьба велит ему разделаться с виновником несчастий.