Veni, vidi, vici - Олеся Шеллина

такую знакомую рукоять, и я шагнул к алтарю, на котором Назарова начала проявлять признаки жизни.

— Петр? — ее слабый голос задрожал от накатывающей паники, когда она встретила пустой взгляд лишенного духа тела. — Петр, что происходит?

А я тем временем поднял руку с зажатым в ней кинжалом, на лезвии которого заискрились солнечные зайчики. Вот на это я смотреть уже не мог и, беззвучно зарычав от бессилия, закрыл свои призрачные глаза.

— Мя-у-у! — истошный вопль совпал с резким хлопком, и я распахнул глаза, уставясь на появившуюся прямо возле алтаря Соню. Запоздало подумал, что был придурком, забыв, что эти кошки умеют каким-то образом ходить в межпространстве, а толстенькая пантера в этот момент подняла лапу и несильно так, всего лишь чуть шею мне не свернув, ударила по затылку.

Комната крутанулась, и вот я уже вижу распростертую передо мной Ольгу, которая смотрела на меня распахнутыми в ужасе глазами. Я перевел взгляд на кинжал, который застыл в паре сантиметрах от груди девушки. От появления Сони до того момента, как я пришел в себя, прошло не больше нескольких секунд, во время которых ни Верховная жрица, ни столпившиеся под окнами зрители не успели прийти в себя. Генитсоа сделала весьма неосторожный шаг в сторону Сони, направив на нее жезл, который держала в руке, поравнявшись тем самым со мной. Рывок в сторону, и я схватил ее за руку, одновременно спихивая Ольгу с алтаря. Швырнув одним движением жрицу на алтарь, я без всяких сантиментов и разговоров всадил ей в грудь кинжал. Выдернув его, успел заметить, как серебристый блеск уходит из ее глаз вместе с жизнью. Разводить политесы было некогда, тем более, что народ начал шевелиться, а с улицы раздались вопли протеста. Еще мгновение, и нас вообще ничто не спасет, потому что справиться с толпой не сумеет даже былинный богатырь.

— Соня, уноси нас отсюда! — заорал я, хватая Назарову за волосы и подтаскивая к пантере, которую, присев на корточки обнял за шею.

В комнату через окно уже ворвались первые мстители, когда раздался хлопок и мы оказались... Господи, Боже мой, где мы оказались?!

— Что-то удалось узнать? — в дом размашистым шагом вошел Петр Романов. Долгов покосился на деда своего ученика и вздохнул.

— Было использовано копирование моего облика, с частичным копированием ауры, — Долгов поморщился. Если бы он так тесно не был в тот момент привязан к лаборатории в императорском дворце, то что-то кому-то доказать было бы просто невозможно. — Какая-то экзотическая техника, я никогда не видел ничего подобного. А также дублирование дома, как объекта привязки координат телепортации, которые были изменены.

— Эти координаты можно проследить? — отрывисто спросил Романов.

— Нет, — покачал головой Долгов. — Тот, кто это сделал, весьма грамотно замел за собой все следы.

— Разве такое возможно? — Романов поджал итак тонкие губы. — Убрать все следы перемещения из Астрала?

— Если правильно все подчищать, то возможно.

— В таком случае, что вы здесь делаете, вместо того, чтобы искать детей, если узнать место их пребывания по координатам невозможно? — рявкнул пребывающий в плохо сдерживаемой ярости Романов.

— Я пытаюсь определить автора! Если мы узнаем, кто это сделал, то найти детей будет гораздо проще, чем тыкаться наугад во всех дыры нашей не такой уж и маленькой планеты. А вы мне мешаете! Лучше идите девушку вашего внука успокойте, а то она действует мне на нервы еще больше, чем вы, — и Долгов повернулся к Романову спиной, продолжая раскручивать моток весьма сложного заклятья, а именно копирования его облика. Ему даже показалось, что он нашел какие-то весьма знакомые элементы. Словно уже видел нечто подобное в другом заклинании одного конкретного человека. Но ему нужно было убедиться, потому что слишком уж невероятным показалось ему это открытие.

Глава 19

Узкая тропа терялась в молочно-белом тумане, сквозь который ничего невозможно было рассмотреть. К моим ногам жалась Соня, но взволнованной она все-таки не выглядела, да и никакого ощущение грядущей опасности от нее я не ощущал, просто, по всей видимости, таким вот нехитрым образом выражала свою радость от того, что ее бедовый хозяин снова рядом с ней. А еще я заметил, что большая кошка старалась не подходить к краю тропы, скрытой в тумане так, что даже было не различить край там или нечто иное, словно там, за ее пределами, было опасно.

Пантера не волновалась, в отличие от Назаровой, которая вскочила на ноги, и тут же взвыла, хватаясь за голову, оставляя у меня в руке прядь своих волос. Я не успел ее отпустить, просто перестал замечать, что моя ладонь запуталась в рыжеватой копне. Она же, похоже, и вовсе не замечала, что ее как-то удерживают.

— К краю не подходи, — тихо посоветовал я Ольге, тем самым переключая ее внимание на себя. Не хотелось бы, чтобы все так печально закончилось, сразу после того, как мы избежали ритуального жертвоприношения.

— Что это? Где мы? Что, вашу мать происходит? — она прижала руки в горящим щекам и в упор посмотрела на меня.

— Полагаю, что кто-то из твоих недоброжелателей решил больше не пытаться тебя просто похитить, а убить. В данном случае, от ритуального кинжала жреца на церемонии его бракосочетания во имя бога Солнца.

— Какого бога Солнца? — она помассировала виски и так жалобно посмотрела на меня, что у меня закрались подозрения о том, что она вообще ни хрена не помнит, и более-менее очухалась уже на алтаре.

— Что последнее ты помнишь? — осторожно спросил я, подходя к ней ближе. Судя по состоянию девушки, до обычной истерики оставалось только рукой подать.

— Мы с тобой находились в комнате, потом мир перевернулся, и я увидела тебя с кинжалом надо мной. Еще какие-то обрывки, то ли сна, то ли яви, но голова у меня болит, словно меня чем-то накачали. — Она поморщилась, немного успокоившись, погрузившись в собственные воспоминания. — Так о каком боге Солнца ты говорил?

— Откуда я знаю? — я развел руками. — Этих богов Солнца было и, подозреваю, до сих пор существует великое множество. Вот как зовут конкретно этого, я принципиально не запоминал. Что ты на меня так смотришь? Наши предки, чтобы ты знала, тоже Солнцу поклонялись. Ярило, к примеру. Бог Весеннего Солнца не только Богом страсти и плодородия считался,