Случайная жена для мажора - Мила Реброва

— Налетайте! — доставая на огромный поднос мясо и кебаб, сказал отец. Набрав всего понемногу в тарелку, я пошел к своим любимым женщинам и уселся между ними, предлагая мясо.

— Эх, после такого я еще больше растолстею, — вздохнула Рида, откусывая кусочек мяса и прикусывая огурец.

— Ешь, моя хорошая, а килограммы уйдут, — улыбнулась ей мама.

— Да даже если и не уйдут, я не против, — игриво пихнул я Риду плечом.

— Андрей! — возмутилась она, слишком болезненно воспринимающая всё, что связано со своим «лишним» весом. В первую беременность она набрала намного меньше, из-за чего и волновалась.

— Что? — поднял я руки, словно сдаваясь. Спорить с беременной заучкой было себе дороже.

Рида

— Тебе бы только потискать меня! — прижалась я к нему, утопая в нежных объятиях.

— А кого мне еще тискать, как не свою любимую жену? — поцеловал он меня в макушку, а я решила воспользоваться моментом и заглянула ему в глаза.

— Нехорошо мучать беременную любимую жену. Андрей, я не вытерплю, мне жутко любопытно, какую комнату ты сделал для нашей дочки.

Надо сказать, что Андрей ненароком завел традицию. Он просто взял и запретил мне заходить в детскую, сказав, что сам осуществит проект, а я увижу только результат!

Надо же! Не подпустить меня к самому интересному. Мол, дышать краской и обойным клеем мне вредно, да и кто не любит сюрпризы.

Закрывал комнату на ключ и делал там ремонт тогда, когда меня не было дома. Сначала я бурчала, а потом просто ждала момента, когда вместе с новорожденным сыном зайду в совершенно незнакомую комнату.

Каково же было мое удивление, когда я вошла в нее и увидела стопроцентное воплощение своего эскиза из тех, которые в изобилии были разбросаны по квартире. Я рисовала их на досуге, даже не подозревая, что любимый муж исподтишка стащил один и сделал по нему комнату!

Вот и сейчас я ждала подобного «сюрприза», но понадеялась, что смогу уломать мужа удовлетворить мое любопытство.

— Можешь не подбрасывать мне эскизы, — рассмеялся он, уличив меня в хитрости, — я вижу, как старательно ты раскладываешь их на «видном» месте. Я в сюрпризах не повторяюсь. Увидишь комнату, когда родишь!

— Ой, — пискнула я, почувствовал сильное давление внизу живота. — Кажется, твоя дочка очень хочет вместе со мной увидеть комнату.

— Разве не рано? — переполошился Андрей, вскочив с места и засуетившись вокруг меня. — Вызывайте скорую!

— Да не надо, — рассмеялась я. Видел бы он себя. — Сейчас спокойно доедем на машине в роддом. Может, и ложная тревога.

— Ты вся белая! И лоб мокрый. Ты точно рожаешь! Мама, Рида рожает, я читал, что вторые роды могут быть стремительными.

— Ой, хватит, папа, мама, пожалуйста, уберите этого кипишуя, — застонала я от боли вперемешку со смехом, до чего забавлял меня Андрей своим беспокойством.

— Ты их как себе представляешь? Эти стремительные роды? — меж тем спрашивала его мама, отправляя своего мужа за сумкой, которая всегда была со мной на случай срочного выезда в роддом. — Это тебе не ракета, а ребенок! Ему нужно время, чтобы родиться. Сядь и успокойся.

— Да не могу я сидеть! — беспокоился Андрей и угомонился лишь тогда, когда меня доставили по месту назначения. Как и во время предыдущих родов, он присутствовал почти до самого конца и держал меня за руку, вытирал лоб и утешал, когда боль становилась невыносимой.

Рожать второго ребенка было не проще, а, наоборот, страшнее, потому что я знала, что меня ждет. Но тем не менее, как и с Рахманом, вся боль мгновенно забылась, стоило мне услышать чудесный писк моей малютки.

Ее обтерли и положили мне на живот, чтобы я могла потрогать свое сокровище и убедиться, что она так же прекрасна, как я себе ее представляла. Потом крошку взвесили, завернули в пеленку и одеяло, положив сбоку, чтобы я могла ее покормить, впервые дав грудь.

— Здоровая девочка! — возвестила акушерка, открывая дверь. — Папочка, можете поздороваться со своей красавицей.

Андрей осторожно вошел в родовую, подходя ближе и рассматривая сморщенное личико дочери, которая жадно сосала грудь с прикрытыми глазками. Я чуть не умирала от умиления, рассматривая крошечные черты лица.

— Боже, она чудесна, — прошептал Андрей сдавленным голосом. Подошел еще ближе и поцеловал меня в губы. — Не, точно не Хеда, — помотал он головой, тут же принявшись выбирать имя из тех, что мы выдумывали до родов. — Она не похожа на Хеду.

— Она Нури, — сказала я твердо, ясно видя, что только это имя подходит нашей малышке.

— Нурьяна, да, — улыбнулся Андрей счастливой улыбкой, а акушерка стала его прогонять. — Через пять дней будете дома, — сказал он нам и, не переставая улыбаться, покинул родовую.

Спустя пять дней я с трепетом входила в дом, ожидая увидеть комнату для моей малышки. Рядом прыгал счастливый Рахман, чьи глаза не отрывались от свертка в моих руках.

— Дай посмотлеть! Дай! — просил он умоляюще, пытаясь увидеть сестренку.

— Увидишь, малыш, — сказала я ему ласково, почувствовав впервые, что у меня двое детей. Оказалось, что у любви нет границ. Я беззаветно любила мужа, думая, что в моем сердце нет места ни для кого, но потом появился Рахман, а теперь и Нури, и мое сердце просто стало безразмерным, вмещая килотонны любви к своим близким. Хватало и на всю его родню, которая и стала моей настоящей семьей, в отличие от семьи дяди.

— Ох, — чуть не упала я в обморок, входя в комнату-сюрприз. Вся розовая. Полностью. Создавалось ощущение, что я попала в царство зефира и пирожных, в настоящую кондитерскую, и можно съесть мебель и любой предмет гардероба. И это вовсе не был мой проект, Андрей сам всё придумал и воплотил в жизнь. Так я думала до того момента, пока Рахман не сунул мне в руки рисунок.

— Мам, я сам всё налисовал, а папа сделал! — гордо заявил мой сынок, и я поняла, что это еще лучше, чем я думала.

— Юный дизайнер растет! — похвалил Андрей, потрепав сына по макушке и протянув к нам руки. Мы вошли в тесное кольцо его объятий и замерли, ловя момент непередаваемого, безграничного счастья.

С обожанием посмотрев на своих мужчин и мирно спящую малышку в моих руках, я поняла, что Андрей прав. То, что я села не в ту машину, не было случайностью, так распорядилась судьба. А она никогда не ошибается.