Ключи Коростеля. Ключ от Снов - Сергей Челяев

– Как это? – не понял Коростель.

– Вот так – просто, – проговорил Птицелов. – Взял и заслонил собой все. И самое непонятное мне – я не смог его… отодвинуть.

Коростель проснулся оттого, что кто-то весьма нелюбезно тряс его за плечо. Он попытался сбросить руку, но двое воинов буквально подхватили его с постели и поставили на ноги. «Поднять – подняли, а вот разбудить – не разбудили», всплыли в затуманенном мозгу Яна слова любимого изречения его бывшего сержанта. Затем сильный удар по щеке окончательно привел Коростеля в чувства, первым из которых стала злоба.

Он вспомнил семечко, которое ему дал накануне Птицелов, чтобы избавить от кошмаров минувшей ночи и дать проспаться. За окном было почти темно, хотя в нем виднелись какие-то яркие сполохи во дворе. Неужели он провалялся тут весь день, и уже настала ночь? А это значит, что Молчун и Кашляющий уже привели Руту!

Он мысленно изругал самыми страшными словами проклятого Лекаря с его дьявольскими снадобьями – несмотря на столь долгий сон, а может, и благодаря нему, у Коростеля теперь зверски раскалывалась голова. Но долго рассусоливать ему не дали: дождавшись, пока он оделся, один из воинов накинул ему на плечи полушубок и толкнул к выходу, да так сильно, что Коростель чуть не пересчитал носом ступеньки, которые и без того отчего-то всю жизнь недолюбливал. Он слетел с крыльца и замер в замешательстве, оглядываясь одновременно и с надеждой, и со страхом.

Посередь двора был разложен огромный костер. Ян такого еще никогда в своей жизни не видел. Костер имел форму неправильной пятиконечной звезды, два ее луча были очень короткими, а три оставшихся – длинными, причем они были очень вытянуты и заострены. Ян, даже приглядевшись, так и не сумел понять, что же горело в острых окончаниях трех лучей. А в центре яркого пламени трещали толстые сучья и бревнышки именно из его поленницы, которую воины уже совсем развалили, выискивая топливо для костра получше. Коростель нахмурился: он терпеть не мог, когда кто-нибудь рылся в его вещах, а тем более – хозяйничал в его собственном доме. Союзные воины сгрудились неподалеку и внимательно следили за происходящим. Ни Руты, ни Молчуна с Кашляющим зорзом вокруг огня Коростель почему-то не заметил.

Возле костра на толстом чурбачке сидел Птицелов. Рядом стоял неизменный Лекарь, а третий зорз, Колдун, усердно подбрасывал в огонь все новые и новые поленья, так что во дворе с каждой минутой становилось все светлее.

Птицелов жестом поманил к себе Лекаря. Тот почтительно наклонил голову.

– Я чувствую, что твой Брат вместе с немым друидом и девицей уже на выходе с Лесной Дороги. Время обряду – звезды сегодня к этому особенно благоволят. Я хочу, чтобы ты поторопил наших людей.

И затем добавил, понизив голос:

– Мне нужна девчонка, дружище. И поскорее. Это – на случай, если наш парень заупрямится. Чтобы был немного посговорчивее.

Птицелов внимательно посмотрел на Лекаря, словно наблюдая, как до его подручного доходит смысл хозяйских слов. Лекарь почтительно наклонил голову, повернулся и быстро пошел со двора. Однако возле костра он замедлил шаг, поравнявшись с Колдуном. Тот продолжал молча ворошить угли и подкладывать новые бревнышки, словно норовя осветить всю округу как днем.

– Он посылает меня за девчонкой на Лесную Дорогу. Считает, что Кашлюнчик с друидом уже выходят, – тихо проговорил Лекарь, чувствуя спиной задумчивый взгляд Птицелова.

– Хорошо, – одними губами прошептал Колдун. – Я буду внимателен и все сделаю, как и договаривались. В случае чего – быстро возвращайся.

Пока Колдун говорил, Лекарь не спеша вынул из огня толстую палку, обмотал ее ветхой тряпкой, валявшейся рядом, снова зажег и, низко опустив свой импровизированный факел, торопливо зашагал в сторону реки. На том берегу Святого завершалась Другая Дорога, названная зорзами в честь местных лесов, которые там были особенно густы и глухи.

«Они еще не подошли», – подумал Ян. Вот только почему? Ведь Руту вели перед ним, и отряд Птицелова все время шел по следу. А из-за его неудачного побега им пришлось еще и сворачивать с пути и караулить возле Дороги Подземных Амр. Они должны были давно выйти к его дому и уже дня два как поджидать их тут, подальше от посторонних глаз. «А между тем Молчуна все нет и нет. И Руты тоже…»

Интересно, куда еще отправился Лекарь? Уж не встречать ли запоздавший отряд? И показывать им дорогу? Пока Птицелов не начал свой обряд?

Это было очень похоже на правду. Между тем двое воинов встали по бокам Коростеля, пресекая ему, таким образом, любую возможность бежать. А из-за дома торопливо вышел один из маленьких саамов, неся в руке небольшой черный мешок. Яну показалось, что он заметил какое-то легкое шевеление внутри мешка. Саам подошел к Птицелову и, склонившись едва ли не до земли, положил возле ног зорза свою ношу.

– Живые? – коротко бросил Сигурд воину.

Саам вместо ответа еще раз низко склонился перед страшащим его колдуном.

– Добро! – совсем на русинский манер молвил Птицелов и поднялся. Он не спеша приблизился к огню, и Колдун тут же отошел от костра, подобострастно следя за каждым движением своего хозяина.

Несколько мгновений Сигурд грел над огнем ладони, разминая и массируя пальцы и запястья. Затем глянул ввысь, туда, где уже понемногу разгорались первые вечерние звезды, и что-то глухо сказал, так что никто не расслышал первого слова Птичьего заклятья Посланца.

Коростель увидел, как огонь костра на мгновение потянулся к Птицелову, словно хотел обнять эту тонкую непокорную фигурку, но у него не хватало сил. Зорз сказал еще одно слово, и пламя тут же испуганно отхлынуло, как волна, истратившая все свои силы, но так и не достигшая желанного берега. Тогда Птицелов распустил петлю мешка и вынул оттуда маленький темный комочек. Затем положил мешок наземь и протянул перед собой на вытянутых, сложенных лодочкой ладонях, нахохлившуюся птичку.

«Воробей!» – догадался Коростель. Это действительно был маленький черный лесной воробей, который спокойно сидел в руках зорза, лишь изредка слабо трепыхая крылышками. Птицелов приблизил ладони с птицей прямо к своему лицу и пошевелил губами, будто разговаривая с птицей. Воробей немедленно растопырил крылья и безвольно распластался на руке Птицелова. Сигурд некоторое время молча любовался птичкой, и в его темных глазах поигрывали отблески огня. Затем он осторожно, почти любовно переложил воробышка на спинку в одну руку, а другой коснулся тонких лапок птицы, удерживая взволновавшуюся пичугу и одновременно поглаживая ей животик большим пальцем. Спустя несколько минут воробей успокоился и затих. Тогда Сигурд ласково улыбнулся птице, погладил ее последний раз и, сильно и быстро дернув, вырвал птице обе лапки.

Коростель невольно вздрогнул от неожиданности, а среди воинов пробежал тихий восхищенный ропот. Чудь и саамы поняли: самый важный колдун приступает к страшному таинству вызова духа, и это – только начала представления, которое никто из них не хотел бы пропустить ни за какие коврижки. Между тем воробей даже не вскрикнул, либо от быстрого шока, либо он просто умер мгновенно. Птицелов несколько раз подул на воробья, взъерошив крохотные перышки, после чего выпрямился, коротко вскрикнул и высоко подбросил искалеченную птичку. Воробей пришел в себя, несколько раз взмахнул крылышками, но они не держали его, и серый комочек темным угольком ринулся с высоты прямо в огонь. Пламя взметнулось вновь и поглотило воробья еще в воздухе, словно жадные языки прожорливого дракона бросились ввысь за добычей, а не она сама вверглась в пасть огня. Из костра немедленно повалил черный дым, и его было, пожалуй, слишком много для мгновенно испепеленной крохотной тушки. Яну показалось, что в глазах Птицелова тотчас мелькнуло хищное торжество, словно он боялся, что случится чудо, и его маленькая жертва все-таки ускользнет, сведя на нет все его планы. Зорз быстро наклонился и, пошарив в мешке, вынул оттуда вторую такую же птичку. Коростель отвернулся.