Платье из черного бархата - Кэтрин Куксон

То и дело мать принималась повторять ей, как она должна себя вести, пусть даже сначала все будет казаться ей странным и непривычным.

Бидди слушала наставления краем уха, пытаясь проглотить стоявший в горле ком, ее так и тянуло заплакать. Большую часть пути Бидди шла, понуро опустив голову. Во-первых, на душе у нее было тоскливо, а кроме того, она старательно обходила выбоины, подернутые ледком. Если бы она оступилась и испачкала ботинки, мать снова начала бы на нее кричать. Бидди не понимала, что в последнее время происходило с матерью. Она помнила время, когда они то и дело шутили и смеялись, но те дни остались далеко в прошлом.

Хруст мерзлой земли под колесами заставил девушку поднять голову. Навстречу ехала знакомая повозка. Она покосилась на мать и поняла, что та уже узнала возницу и его спутницу.

Они посторонились, пропуская повозку. Поравнявшись с ними, Тол придержал лошадь.

– Привет, – поздоровался он. – Вы, я смотрю, ранние пташки.

– Да, да, – коротко ответила Рия. Она смотрела мимо Тола на его спутницу, которую он не торопился представлять.

– Куда собрались в такую рань? – поинтересовался мужчина.

Бидди вновь опустила голову, услышав, как мать ядовито ответила:

– А разве ты не знаешь? Новости у нас летают быстрее ветра.

– Значит, до меня дошли не все, – помолчав, произнес Тол. – Я слышал только, что судьба тебе улыбнулась, и порадовался за тебя.

– Спасибо, – со скрытым раздражением поблагодарила она.

– Так что же за новость дойти не успела до меня?

– Я веду ее к вам, то есть в усадьбу «Холмы», она будет там работать в прачечной.

– В прачечной? – Тол гаркнул так, что Бидди встрепенулась и вскинула голову. – Она будет работать в прачечной? Бидди? Рия, ты не можешь отправить ее туда. Да там же у них настоящее рабство.

– Ей необходимо как-то зарабатывать на жизнь. Надо же где-то начинать, а это единственное свободное место.

– Свободное! Черта с два! – Он немного помолчал и уже спокойнее продолжал: – Я не могу тебя понять, Рия. Раньше не мог и дальше не смогу. Ну, пошла. – Взяв кнут, он стегнул лошадь. Бидди не могла не заметить, что Тол очень рассердился.

– И что он лезет не в свое дело? – вспылила Рия, когда они прошли несколько шагов. – Какая ему разница, куда я тебя определю?

– Мама, он знает, что ты не права. Они остановились как по команде и посмотрели друг на друга. Бидди не опустила глаза и смело продолжила:

– Только сброд идет работать в прачечную, ты сама это говорила, я слышала.

– Я говорила о прачечных при банях, это совсем другое дело. А ты будешь работать в домашней прачечной. Тебе выдадут форму. Да и как он может о чем-то говорить… Он к нам даже ни разу не заходил после смерти хозяина.

Бидди догадалась, в чем дело. Мать не могла забыть Тола. Но у него была женщина, и довольно приятная, оттого мать и пришла в ярость. Бидди поймала себя на том, что выразилась, как хозяин. Он бы сказал именно так: пришла в ярость, а не разозлилась или рассвирепела.

– Как он смеет учить меня, ведь о его распутстве только в округе и говорят.

Распутство! Бидди удивилась, услышав от матери это слово. Раньше она никогда его не говорила. Слово было плохое. А женщина, ехавшая с Толом, показалась Бидди приятной. Она не понимала, почему Тол не женится. Что же, интересно, означало слово «распутство»? Надо будет выяснить. Бидди пожалела, что не захватила с собой словарь. Она решила, что заберет его, когда придет домой в свой выходной.

Мысль о выходном напомнила Бидди о том, что ждет ее впереди. Она попыталась представить себе не только прачечную, но и дом со всеми его обитателями. Девушка совершенно не знала, чего ждать. Припомнилась церковная служба, во время которой джентри занимали в церкви особое место справа от кафедры. Их скамьи находились в своеобразной галерее. Господа сидели далеко, и Бидди видела их плохо. За хозяевами в ряд сидели слуги. Бидди запомнилось только, что все они были одинаково одеты. Одна из деревенских девочек рассказывала Бидди, что ее мать приносила нагретые кирпичи, чтобы у господ не мерзли ноги. Одно время в галерее даже поставили печку, но от дыма господа кашляли, и теперь они грели ноги о кирпичи, которые укладывались в бархатные чехлы.

Когда они подошли к главному входу, привратник, Берт Джонсон, распахнул ворота, словно об их прибытии кто-то объявил.

– Мы идем в большой дом, – подойдя к нему, объяснила Рия. – Нам надо встретиться с экономкой в половине десятого.

– Идите отсюда, ну, живее, назад! – Он сердито замахал на них руками. Они поспешно отступили, а Берт крикнул: – Скройтесь с глаз, и побыстрее.

– Но почему мы должны уйти?

– Почему? – Привратник выпятил грудь. – Да потому, что по аллее едет экипаж. Это хозяйка. Ну, пошевеливайтесь!

Они вернулись на дорогу и укрылись за живой изгородью. Через некоторое время из ворот выехал экипаж, запряженный парой лошадей. На своем сиденье, ловко управляя длинным кнутом, важно восседал кучер в высокой шляпе и темно-коричневом сюртуке.

Когда экипаж сворачивал на главную дорогу, Рия и Бидди успели заметить в одном окошке поля шляпы, а в другом – чье-то молодое лицо.

Все время, пока ехал экипаж, привратник стоял, вытянувшись в струнку. Когда он стал закрывать ворота, Рия снова подошла к нему.

– А теперь нам можно войти? – спросила она.

– Нет, здесь нельзя. Идите туда. – Он показал в сторону, откуда они пришли. – Там есть маленькая калитка. Это вход со стороны парка. Через нее и попадете к дому с заднего двора. – Привратник повернулся и без дальнейших разговоров ушел в стоявшую сбоку от входа каменную сторожку.

Рия проводила его взглядом, после чего обернулась к дочери:

– Пойдем.

Вскоре они увидели калитку. От нее шла дорожка между двумя живыми изгородями, достаточно широкая, чтобы идти рядом, но повозка бы там не прошла. Дорожка кружила и кружила по парку, казалось, ей нет конца. Но вот она резко пошла на подъем. Достигнув его вершины, мать с дочерью в изумлении замерли, сраженные открывшимся видом. В этом месте в изгороди был просвет, образовавшийся на месте срубленного дерева. Перед ними, за безупречной мозаикой лужаек, цветных клумб, обрамленных аккуратно подстриженными кустами дорожек, предстала во всем своем великолепии громада «Холмов». Размеры здания поражали. Это был не дом, а целая улица, скорее даже, три улицы, поставленные одна над другой. Восходящее солнце освещало фасад, и окутанное легкой утренней дымкой здание, казалось, парило в воздухе. Бидди разглядела две арки и бесчисленное множество окон, но ниш или выступов не заметила.

Завороженные чудесным видом, мать и дочь некоторое время стояли молча, потом одновременно двинулись дальше. Дорожка по-прежнему шла на подъем, и вновь петляла, уходя, как им показалось, все дальше от дома. Наконец они вышли из полумрака аллеи на просвет и очутились перед высоким каменным забором с деревянной дверью.