Мотивированный мозг. Высшая нервная деятельность и естественно-научные основы общей психологии - Павел Симонов

Результаты электрофизиологического анализа, свидетельствующие о выходе правого полушария из-под регулирующих влияний «речевого» левого, поразительно точно совпадают с картиной, описанной И. П. Павловым более полувека тому назад: «…при самых первых степенях гипнотического состояния… вместо обычно первенствующей в бодром состоянии работы второй сигнализационной системы выступает деятельность первой… освобожденной от регулирующего влияния второй системы. Отсюда хаотический характер этой деятельности, не считающейся больше или мало считающейся с действительностью и подчиняющейся главным образом эмоциональным влияниям подкорки» (Павлов, 1973, с. 412). Формулировка Павловым физиологической природы гипноза почти текстуально совпадает с представлениями наших дней. Так, согласно гипотезе В. С. Ротенберга, впервые предложенной в 1978 г., «суть гипнотического изменения сознания сводится к относительному превалированию образного мышления в условиях ингибиции вербального мышления» (Ротенберг, 1985, с. 131).

Преобладание правого полушария, его выход из-под контроля левого – не причина, а следствие возникновения гипнотического состояния. Мы уже говорили о том, что гипноз – частный случай имитационного поведения. Гипнотизируемый охотно и с облегчением принимает на себя роль ведомого, некритически следующего приказам гипнотизера. Человек в гипнозе отказывается от самостоятельности и переносит ответственность за ситуацию на лидера, сохраняя ответственность перед ним за выполнение внушения (Hunt, 1979). Одним из важных звеньев древнего механизма подражательного поведения и является освобождение «мотивационно-эмоционального», «иконического» (т. е. оперирующего наглядными образами) правого полушария от регулирующих влияний «информационного», «концептуального» левого. Впрочем, это освобождение имеет свои пределы, потому что нормальный субъект, как правило, отвергает инструкции, противоречащие его основным этическим установкам, его системе ценностей.

Рассматривая отношения гипнотизера и гипнотизируемого как отношения лидера и ведомого, мы не можем уклониться от сравнительной оценки их волевых качеств. По мнению автора соответствующей статьи во втором издании Большой советской энциклопедии, «внушаемость – восприимчивость к внушению; в более широком смысле – одно из проявлений слабо развитой воли… Внушение – способ психического воздействия одного человека на другого, осуществляемого в бодрствующем и гипнотическом состояниях… Внушение бывает сопряжено с ослаблением воли того, кто подвергается внушению, и подчинением его воле внушающего» (1951, т. 18, с. 306). Аналогичное определение внушаемости как качества, противоположного сильной воле, можно найти и в последнем, третьем издании Большой советской энциклопедии (1971, т. 5, с. 169). Эта черта сближает механизмы гипноза человека с механизмом так называемой гипнотизации животных, в основе которой лежит острое угашение рефлекса свободы (см. гл. 1).

Впрочем, подобная точка зрения решительно оспаривается другими авторами. В. С. Ротенберг считает, что гипноз человека не имеет ничего общего с так называемым животным гипнозом. «Пассивно-оборонительное поведение, – пишет Ротенберг, – в принципе противоположно тому активному расширению собственных психических возможностей субъекта, которое достигается при активации образного мышления во время гипноза» (Ротенберг, 1985, с. 132). Хотелось бы заметить, что общность исходного механизма – торможение «рефлекса свободы», который у человека приобрел качественно новые черты человеческой воли, отнюдь не исключает видовых (экологических) особенностей внешнего выражения подобного тормозного состояния. В сложной ситуации, где возникает так называемый гипноз животных, биологически целесообразна общая неподвижность, каталепсия, благодаря которой животное становится незаметным для противника или блокирует его агрессивность. В случае человека оказался более выгодным переход к имитационному поведению, отказ от собственного выбора и следование за лучше ориентирующимся, решительным и компетентным лидером.

Теперь об активации творческих возможностей. Роль правого полушария, наглядно-образного мышления в решении творческих задач действительно весьма велика (Martindale, Hines, Mitchell, Covello, 1984). Активация правого полушария в состоянии гипноза, ослабление тормозных влияний со стороны левого полушария, несомненно, могут способствовать выявлению творческих потенций личности. Любому из нас приходилось наблюдать, как человек, обладающий определенными навыками, знанием иностранного языка, умением рисовать и т. п., не реализует эти навыки в силу стеснительности, внутренних «зажимов», нерешительности, сомнения в своих способностях. Опытные педагоги снимают эти «зажимы» с помощью разнообразных приемов. Гипноз – один из таких приемов, отнюдь не исключительный и не единственный, хотя подчас весьма эффективный.

Давний спор о том, играет ли гипнотизируемый заданную ему роль (White, 1946) или полностью верит в реальность внушаемого, в значительной мере разрешен изящными экспериментами И. М. Фейгенберга (1980, 1985). Испытуемому внушали слепоту на один глаз и убеждались в том, что он действительно не видит предметов, расположенных в соответствующем поле зрения. Затем ему надевали очки с поляризационными светофильтрами и предъявляли слово, к примеру – «матрос», таким образом, чтобы слог «ма» попадал в «невидящий» глаз. Разумеется, субъект ничего об этом подвохе не знал. Казалось бы, он должен был прочитать слово «трос», однако испытуемый читал «матрос». Таким образом, опыт показал, что внушенная в гипнозе слепота на один глаз не связана с торможением нервных структур зрительного анализатора. Спрашивается, видит или не видит субъект мнимо ослепшим глазом?

И. М. Фейгенберг справедливо указывает, что вопрос поставлен неправильно. Загипнотизированный человек субъективно слеп с позиций его рефлексирующего сознания и объективно зряч, с точки зрения стороннего наблюдателя. Иначе говоря, речь идет о феномене, требующем применения принципа дополнительности. Именно этот принцип был привлечен нами к решению проблемы свободы выбора, так называемой самодетерминации поведения, к рассмотрению которых мы обратимся ниже.

На примере гипноза мы могли еще раз убедиться в реальном существовании сферы неосознаваемого психического, которое достаточно произвольно именуют то предсознанием, то подсознанием, то бессознательным и т. п.

Сразу же скажем, что термин «бессознательное» представляется нам крайне неудачным для обозначения неосознаваемых проявлений высшей нервной (психической) деятельности человека. О «непригодности понятий бессознательного» писал в свое время Д. Н. Узнадзе (1919, с. 178). Против его использования возражают и современные авторы (Григолава, 1984). Находящимся в бессознательном состоянии мы называем того, кто в результате тяжелой травмы, обморока, отравления и т. д. обнаруживает признаки жизни, утратив какие бы то ни было проявления высших психических функций. Что же касается неосознаваемого психического, будь то подсознание или сверхсознание (на их дефиниции мы остановимся позднее), то их функционирование неразрывно связано с деятельностью сознания. В процессе эволюции человека и его последующего культурно-исторического развития под– и сверхсознание возникли вместе с сознанием, теснейшим образом взаимодействуют с ним. Без сознания они просто-напросто не существуют.