Хозяйка усадьбы, или Графиня поневоле - Кира Рамис

Кровь бурлила, медведь хотел вырваться, по-хозяйски рыкнуть, показывая всем присутствующим, что это его пара. В Орсо я бы так и сделал, но тут, на земле людей, приходится сдерживаться.

Какое у неё нежное, красивое, доброе лицо. А глаза словно две звёздочки путеводные. Губы вишнёвые манят поцеловать.

Я тряхнул головой. Ольга Ивановна обворожительно улыбнулась одновременно всем, медведь рыкнул внутри меня, больно царапнув по душе.

– Разрешите представить, – мой взгляд лучился счастьем, – моя барыня, Ольга Ивановна.

И, главное, ударение сделал на слове «моя», что не ускользнуло от оборотней, они перевели удивлённый взгляд с Ольги на меня и обратно, тут же всё поняв.

– Друг, ты даёшь, – прошептал Анатолий, стоило нам зайти в зал ресторана и разместиться в разных углах заведения. Но сели так, чтобы мне было видно Ольгу.

– Судьба, Анатолий, сам понимаешь, сердцу не прикажешь.

– А ты ей признался? – спросил друг. Никто из оборотней больше не смотрел в сторону моей Оли, но вопросов задавать не стеснялись.

– Нет, не признался, – мотнул с силой головой. – Да и как? У людей всё по-другому, тут подарок подарил, тут ласковое слово скажи, доброе дело сделай. Не то что у оборотней, зов истинной пары, оборот в зверя, знакомство, помолвка, а потом уже ухаживай и говори что хочешь. А можно и не говорить, никому это не нужно, все сразу понимают, что перед тобой половина твоей души.

– Сочувствую, Василий, – Анатолий хлопнул меня по плечу.

– А чего сочувствовать? Радоваться за меня нужно! Я добьюсь своей Оленьки, тем более искра пролетела, – мой взгляд блуждал по залу и каждое мгновение пытался вернуться к той, что моему сердцу мила.

– Мы радуемся, а вот ты можешь лишиться семьи. Сам знаешь, оборотни против смешанных браков, а твой отец имеет определённый авторитет. Но ты даже можешь не отвечать, каждый из нас понимает, что в случае с истинной парой слово родителей не будет иметь для тебя значения, ты просто покинешь семью.

– Да, ты прав, как только разрешится одно дело, то я в тот же миг отправлюсь к отцу просить благословения, пусть это и не требуется, но я очень хочу, чтобы они с мамой присутствовали на свадьбе.

Принесли заказ, и в этот момент я заметил, как в зал вошел судья и, ни на кого не оглядываясь, направился прямо к столу Ольги Ивановны.

Он ей что-то говорил, кланялся, и она неожиданно пригласила его за свой стол. Я хотел подойти, сесть рядом с Ольгой, но меня опередили две ярко одетые девицы, вбежавшие в открывшуюся дверь.

«Какой же он красивый, этот Василий Михайлович», – думала я, сидя за столом с Тео. Нужно было вчитаться в меню, а я только и делала, что тихонько поглядывала на оборотня. На его волевой подбородок, такую милую красивую улыбку, как мягко движутся его губы, когда он что-то рассказывает собеседникам.

– Так чай или морс? – до меня донёсся голос Тео. – О, как глазки блестят у вас, госпожа. Неужели чувства проснулись к оборотню? – эти слова он прошептал одними губами, скосив глаза на шумную мужскую компанию, но я прекрасно услышала его.

– Скажешь тоже, – прошептала в ответ, краснея и утыкаясь в меню. – Так, что же я буду? Скорее всего, чай. Нет, морс. Только сейчас чувствую, что находилась по рынку и хочу домой, к Сашеньке. У него как раз скоро время послеполуденного сна, и я бы с ним отдохнула.

– В карете… – Тео недоговорил, как к нашему столу подошёл незваный гость.

– Ольга Ивановна, душечка, что же вы ко мне не заглянули? Приехали в город за покупками и в суд не зашли, – передо мной стоял чуть запыхавшийся Алексей Аркадьевич.

Нашёл тоже душечку, вот в его присутствии точно воздуха не хватает, душит своим навязчивым вниманием.

– Алексей Аркадьевич, так некогда мне визиты наносить, не сегодня точно. Сейчас наспех поем и быстро в имение. Подготовка к празднику выматывает, – мне показалось, намёк, чтобы судья отстал, был очень жирным, но тот как будто не услышал меня или сделал вид и лёгким движением ноги тут же оказался сидящим напротив.

– Позвольте вас угостить, драгоценная Ольга Ивановна, – он щёлкнул пальцами, подзывая официанта. – Почему ещё стол не накрыли, почему госпожа ждёт? – резко бросил судья подбежавшему молодому человеку.

– Так ещё заказ не поступил от госпожи, – попытался оправдаться тот.

– Быстро! – цыкнул служитель закона. – Через пять минут все самые изысканные блюда или… – что «или» мы с Тео не услышали, так как молодой человек поклонился и, развернувшись, побежал в сторону кухни. – Вы добрая, Ольга Ивановна, а с ними нужно строго, – улыбка расплылась на лице судьи.

– Неужели?! Какая встреча!

Первым в нос ударил сильный аромат тяжёлых сладких духов, а за ним перед моим взором предстали две девицы в ярких нарядах.

– Алексей Аркадьевич, а мы с Татьяной Константиновной решили прогуляться, жара стоит густая, – продолжала улыбаться миловидная девушка в жёлтом, почти канареечного цвета платье, обмахиваясь веером из белых перьев. – А вы, может, нас представите вашей спутнице?

Как же мне хотелось резко ответить, что мы не спутники, но мне стало не хватать воздуха — духи подошедших дам забивали нос.

– Извините, – в разговор вступила Татьяна, которая Константиновна. – Марина Леонидовна, не видите, что дама смущена, давайте в другой раз подойдём знакомиться.

– Ах, полноте, Татьяна, – «канарейка» щёлкнула пальцами, потребовав от подбежавшего официанта сдвинуть столы.

– Ольга Ивановна, разрешите представить вам Марину Леонидовну Федейцеву, жену вашего соседа, что так нагло нарушил чужой покой, – желчно произнёс судья. Женщина после этих слов побледнела. – И Татьяну Константиновну Симонову, которая до недавнего времени была невестой градоначальника, да только…

– Алексей Аркадьевич, да как вы смеете распускать обо мне сплетни?! – вспыхнула Татьяна. – Ничего у меня с подлецом, управляющим заброшенной усадьбы, не было! Это всё сплетни, которые вы не смеете повторять! – в её тоне слышалась досада.

– Возможно, да только Борис Павлович расторг с вами помолвку, – закончил он. По глазам видела, что не на такой обед рассчитывал вёрткий судья. Он хотел посидеть со мной наедине, а тут две помехи образовались, которые он пытался устранить с помощью грубых слов.

– Ольга Ивановна, вы не слушайте, всё враньё, – девушка, присев на принесённый стул, посмотрела на меня. – Мой папенька сам расторг помолвку, потому что я, – она глубоко вздохнула и посмотрела откровенным взглядом на судью, – отдала сердце другому.

И вновь громкий вздох.

– Извините, но мне пора идти, господа, – в голове билась только одна мысль: «быстрее на свежий воздух». Я поднялась, Тео, тут же поменяв ипостась, маленькой собачкой убежал к Василию.