Малыш для лучшего друга - Злата Романова

– Ты не против подождать, пока он проснется? – продолжает между тем Фима. – У меня еще полтора часа в запасе, чтобы собраться, он как раз должен проснуться. Покормлю его перед выходом, а потом можете ехать.

– А что, если мы останемся здесь, пока ты на свидании? – предлагаю я то, что уже обдумывал по дороге сюда. – Не придется потом среди ночи везти его обратно.

– Если ты не против потусоваться тут у меня, то я только за, – сразу же соглашается Фима. – Так и правда удобнее. В холодильнике есть еда, если проголодаешься, да и вообще, чувствуй себя как дома. Малыш спит у себя в детской, так что можешь пока посмотреть телевизор, а мне нужно смыть с себя гель, поэтому я обратно в душ.

– Давай.

Она уходит, а я невольно провожаю взглядом маленькие босые ступни, оставляющие после себя влажные следы на полу, и качаю головой, удивляясь тому, какие абсурдные мысли лезут в голову. Определенно, все дело в том, что Серафима так и осталась для меня загадкой, потому что я знаю, что спал с ней, но ни черта не помню об этом. Это своего рода вызов, никак иначе. А как еще объяснить тот факт, что ее ноги, вдруг, показались мне такими же сексуальными, как и капельки воды, скользящие по нежной женской коже под полотенце, скрывающее под собой налитую грудь, которая вечно скрыта от моих глаз пеленкой, когда она кормит нашего сына. Это просто природное любопытство и сама мужская сущность, способная в любой привлекательной женщине видеть потенциального сексуального партнера, даже если это так и останется на уровне случайно мелькнувшей мысли.

Интересно, а при педиатре Фима стала бы прикрываться, если бы пришлось кормить малыша? Почему-то, мысль о том, что он увидит то, что запрещено наблюдать мне, рождает в груди чувство протеста и ревности. И плевать, как абсурдно это звучит! Сын мой, так почему чужому мужику, будь он хоть трижды ее парнем, можно смотреть, как он ест, а мне, родному отцу, нельзя?!

***

Высушив волосы, я начинаю наносить макияж у себя в спальне, когда на телефон прилетает уведомление о новом сообщении. Оно от Данилы.

«Фима, извини меня, но на сегодня все отменяется. ЧП в семье, потом объясню».

Ну вот. Сердце колет разочарование. А я ведь так ждала этого вечера! Хотела покататься на байке, провести время с интересным мужчиной, который не застрял во френдзоне. Становится так обидно, что слезы на глаза наворачиваются. Ненавижу свои все еще играющие гормоны, которые делают меня такой восприимчивой, но я начинаю плакать, словно это не свидание отменилось, а меня бросили. И ведь главное, не из-за чего плакать, в жизни всякое случается, мало ли какие неприятности у Данилы и его семьи, но я не могу уже остановиться и начинаю всхлипывать. Такой меня и находит Паша, зашедший вместе с проснувшимся Никитой на руках.

– Ты что, плачешь? – напряженно замирает он у двери. – Что случилось?

– Ничего, – неловко начинаю вытирать слезы салфетками, одергивая шелковый халат, который надела после душа. – Опять гормоны шалят, ты же знаешь, какой я бываю.

– И все же? – не сдается Паша, подходя ближе. Наш сын лежит животом вниз на сгибе его руки и удивительно спокойно смотрит в одну точку.

– Ничего особенного, – вздыхаю я, рассматривая свои опухшие глаза и покрасневшее лицо в зеркале. – У Данилы форс-мажор, так что свидание пока отменяется. Просто, я так предвкушала этот вечер, понимаешь? С тех пор, как родился Никита, да даже еще до его рождения, я все время в режиме мамочки. А так хочется хоть на один вечер снова стать прежней Фимой, пойти на настоящее свидание, почувствовать себя просто молодой девушкой, которая…

Я осекаюсь, сбившись с мысли, потому что малыш на руках папы начинает резко плакать и включается инстинкт, требующий забрать и успокоить.

– Ох, давай его сюда, я покормлю, – протягиваю руки и Паша передает мне ребенка, но остается стоять над душой.

– Отвернись, что ли, – усмехаюсь я, стараясь скрыть смущение. – Я сейчас достану грудь.

Паша остается стоять на месте, не отводя взгляд, пока Никита все больше распаляется, требовательно суча крохотными ручками и крича во всю силу своих легких.

– Доставай, – на полном серьезе заявляет Паша. – Я хочу посмотреть, как ты его кормишь.

– Паш, тебе не кажется, что…

– Не заставляй его так надрываться, покорми уже, – перебивает он меня и раздраженно вздохнув, я немного отодвигаю лацкан халата и прикладываю сына к груди, не открывая слишком много кожи, насколько это возможно.

Я не стесняюсь кормить малыша при маме или Варе, но Паша – это Паша. И дело даже не в том, что он мужчина. Просто он мужчина, к которому я неравнодушна, и оголяясь перед ним я боюсь, что он прочтет мое волнение и поймет, как действует на меня, ведь прямо сейчас я даже глаза на него поднять боюсь, поэтому сижу, вперив взгляд строго в личико своего кушающего сыночка, который аж побагровел от возмущения, пока ему не дали желаемое.

– Раз уж все отменилось, то ты можешь идти домой, – говорю, все еще не глядя на него.

– Я тебе мешаю? – грубо спрашивает Паша.

Так нетипично для него, что я от удивления все же поднимаю взгляд, подмечая, что он уселся на край кровати и внимательно наблюдает за тем, как ест наш сын, словно ничего увлекательнее в жизни не видел.

– Нет, просто у тебя еще есть шанс спасти свой вечер, – говорю мягко, потому что мои предыдущие слова и правда прозвучали так, словно я его выгоняю, раз уж его услуги больше не требуются.

– Не знаю лучшего способа провести вечер, чем с вами двумя, – тоже смягчается Паша, но в глаза мне не смотрит, слишком занятый разглядыванием то ли моей груди, в чем я сомневаюсь, то ли головы сына. – Что скажешь, насчет доставки ужина и фильма?

– О, отлично. Чур фильм выбираю я!

– Тогда я выбираю, что мы будем есть, – усмехается хитрюга, зная, что я не могу этого допустить.

– Ладно, меняемся, – надуваю губы, потому что сегодня мне хочется отойти