Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович

За двадцать последних лет это был первый случай, что царица приехала без мужа. Между двумя немецкими по рождению принцессами чувствовался всегда холодок. Когда юная принцесса Алиса приехала впервые в Россию погостить к своей сестре, великая княгиня Мария Павловна отнеслась тогда очень любезно и даже покровительственно. Когда же принцесса Алиса сделалась императрицей, великая княгиня Мария Павловна, будучи старше ее по годам и опытнее в жизни, будучи женой дяди государя, думала, что она, зная хорошо Россию и столичное общество, сможет быть как бы руководительницей молодой царицы в ее первых шагах. Этого не случилось. Скрытная, замкнутая для всех, кроме мужа, молодая императрица оставалась недоступной и для ее влияния. Этим породила известный холодок. Затем вопрос о престолонаследии, о чем говорилось выше, дал еще больший осадок. И вдруг царица приехала по собственной инициативе и подарила великую княгиню (тетку) долгим и откровенным, шедшим как от сердца разговором.

Царица жаловалась, что ее не понимают, и потому все, что она делает, истолковывается против нее. Она жаловалась на великого князя Николая Николаевича и приводила доказательства, как он оттеснял государя от армии, как скрывал от государя правду. Говорила об интригах сестер-черногорок, направленных в ущерб государю и наследнику. Давала понять, что ей известно из их действий то, что грозило не только ей, но и государю. Все, что говорила царица, дышало искренностью и произвело большое впечатление на великую княгиню. Много лет спустя, говоря со мной о той беседе, великий князь Андрей Владимирович повторял не раз: «Государыня рассуждала тогда логично и правильно».

10 сентября в Ставку приехал брат государя великий князь Михаил Александрович, блестяще командовавший на войне Кавказской туземной конной дивизией, которую называли Дикой.

Объявление войны застало великого князя в Лондоне, где он жил со своей морганатической супругой Наталией Сергеевной Брасовой[71].

Остававшиеся в России друзья великого князя сейчас же после объявления войны послали ему телеграмму, что они ждут его возвращения в Россию. Побывав у короля и узнав от него, что Англия скоро присоединится к России, великий князь телеграммой просил у государя разрешения вернуться в Россию, дабы стать в ряды войск. Наталия Сергеевна была против этого и уговаривала мужа поступить в английскую армию. Государь телеграммой разрешил возвращение и просил заехать в Данию за императрицей Марией Феодоровной. На это великий князь телеграфировал, что он предполагает выехать с семьей, что исключает возможность заезда за императрицей, и просил разрешения въезда в Россию и его жене. Разуверенный одним из бывших адъютантов великого князя, что тот не любит своей жены, государь колебался. Однако некоторые великие князья доказали государю, что сведения экс-адъютанта неверны, и государь дал разрешение на въезд и Наталии Сергеевне.

Приехав, великий князь поселился с женой в Европейской гостинице, в Петербурге. Это произвело целую сенсацию, пошли всякие толки, и великий князь, купив небольшой дом с садом в Гатчине, перевез туда семью. Великий князь был произведен в генерал-майоры и зачислен в свиту его величества. 30 августа, в День святого Александра Невского, великий князь впервые надел генеральскую форму и отправился в Петропавловскую крепость на панихиду по державному отцу и деду.

Вскоре состоялось и назначение великого князя начальником Дикой дивизии. Кавказская туземная конная дивизия была составлена из кавказских горцев, сведенных в шесть полков по национальностям: Кабардинский, Дагестанский, Чеченский, Татарский, Черкесский и Ингушский. Многие всадники даже не говорили по-русски. Офицеры были кадровые, многие из гвардии, многие знатных кавказских фамилий. Начальником дивизии был назначен сначала князь Орбельяни, но как только стало известно о возвращении великого князя Михаила Александровича, то наместник, граф Воронцов-Дашков, просил государя, в знак внимания и милости к народам Кавказа, назначить начальником дивизии своего августейшего брата.

Так состоялось назначение великого князя начальником этой дивизии, покрывшей себя неувядаемой славой в Великую войну, как и большинство частей Русской императорской армии.

Командиром первого полка дивизии — Кабардинского, состоял сын наместника, полковник граф Илларион Воронцов-Дашков, единственный адъютант великого князя, оставшийся при нем в период немилости. И теперь, командуя полком, граф продолжал носить те же простые адъютантские аксельбанты.

В декабре 1914 года Дикая дивизия находилась уже на Карпатах в составе армии генерала Щербачева. В ночь на 17 декабря состоялось ее боевое крещение. Полки Кабардинский и Дагестанский, в пешем строю, взяли штурмом, по глубокому снегу, деревню Береги-Горны, опрокинув альпийских австрийских стрелков. Горцы заняли перевал Оссады и деревню Вишлины и заночевали в следующей деревне, в узком ущелье.

18-го днем к вырвавшимся вперед сотням приехал великий князь Михаил Александрович. В курной избе, прокопченной дымом, где помещались командир первой бригады князь Багратион и командир Кабардинского полка граф Воронцов-Дашков, устроился и великий князь со своим начальником штаба генералом Юзефовичем. Там провел великий князь ночь на 19 декабря.

«Было страшно, — рассказывал мне после один из ночевавших с великим князем начальников. — Мы уже вырвались вперед. Мы уже спускались с перевала. Наши главные силы далеко позади. Против нас привыкшие к своим местам альпийские стрелки. Что там делается у них, не знаем, а ведь с нами брат государя. Жутко было!»

Дивизию оттянули назад, а через несколько дней приказали вновь идти вперед и снова взять перевал Оссады.

И снова взяли горцы с бою знакомую уже деревню Береги-Горны, а 26-го бросились на штурм перевала Оссады, но взять его уже не удалось. Противник успел сильно укрепить его. Пулеметы косили атакующих.

Там, на Карпатах, в глубоком снегу и встретил великий князь со своей дивизией Рождество Христово. Туда, к самому Новому году была доставлена одним из чинов моей охраны, нарочито для того посланным, посылка из Петербурга графу Воронцову-Дашкову от его невесты с елкой и рождественскими подарками. Был там подарок и для великого князя, и, зная это, мой охранник блестяще выполнил поручение, а разыскать адресатов было нелегко.

29 мая 1915 года дивизия имела блестящее дело на Днестре, при Звеничах и Залещиках. Великий князь находился со штабом около железнодорожной станции Звеничи. Спокойно смотрел великий князь на разрывавшиеся кругом снаряды. Он, как всегда, был весел и все рвался туда, где была опасность. Дивизия очень полюбила его. Офицеры любили его за дивные душевные качества. Дикие горцы-всадники — за его храбрость и еще больше за то, что «наш Михаил — брат государя». Тут любовь переходила в обожание. Горцы его боготворили.

«Через глаза нашего Михаила сам Бог смотрит», — сказал один умиравший в госпитале горец, когда великий князь, навестив его, отошел от его кровати.

Великий князь всегда хотел быть впереди. Его начальник штаба, Юзефович,