Собор. Роман о петербургском зодчем - Ирина Измайлова

– Добрый день, Август Августович! – первым приветствовал он архитектора. – Думал, нынче вы не приедете. Ишь, бушует Финский залив!

– Здравствуйте, Самсон Семенович! – ответил Огюст, протягивая руку мастеру Суханову. – Да, едва доплыли. Капитан нас пугал, что приставать не станет…

– Ловчил лишнее сорвать, шельма! – весело воскликнул подошедший следом за архитектором Алексей. – Ну да кукиш и получил! Наше вам уважение, Самсон Семенович!

– Привет и тебе, Алексей, друг любезный! – Мастер снисходительно и добродушно поглядел на молодого спутника Монферрана, к которому давно уже привык и питал симпатию. – Ну что, переводить будешь али как?

– Зачем? – пожал плечами Алеша. – Август Августович без меня все понимает ныне-то… Так, на всякий случай. Эк у вас тут холодно! Холоднее, чем в Петербурге будет…

– Так оно ж Финляндия! – объяснил мастер и обернулся к Монферрану. – Ну, так пойдемте глядеть заготовки, сударь?

– Да, – кивнул Огюст. – Я хочу посмотреть заготовки и причал. Скоро ли будет готов, а?

– Да вот-вот, – спускаясь следом за ним по уступам гранитного кряжа, Суханов быстро переводил дыхание и говорил скорее, чем обычно. – Ну вот только укрепят там бревнами берег… Доски-то уж подвезены. Вы вот что мне скажите, Август Августович, как везти-то такие громады? Тут гребных барж не менее трех надобно, а ежели по ветру…

– Извините, если перебью. – Огюст обернулся, легко соскакивая с камня на камень. – На ветер нельзя рассчитывать, он дует, когда и куда ему захочется. Не собираюсь я применять и гребные суда. Нет, наши баржи повезет в Петербург машина.

– Пароход? – догадался мастер.

– Вот именно. Пароходный буксир! – И архитектор, спрыгнув с последнего уступа, вежливо подал руку мастеру, но тот солидно отказался от помощи и сам неторопливо закончил спуск.

В это время раздался могучий треск ломающегося гранита, и очередной монолит, вздрагивая, отделился от кряжа, уступая упрямому натиску рабочих.

Руки тянувших еще не ослабили хватки на канатах, продолжая их натягивать, и движение монолита незаметно для глаза продолжалось. И в этот самый миг послышался новый звук – тоже треск, однако совсем иной, короткий, какой-то болезненный.

– Берегись!

Крик смотрителя запоздал. Толстый корабельный канат, лопнув возле самой скалы, длинной плетью полоснул по рядам рабочих, толпившихся внизу… Несколько испуганных возгласов, кто-то упал, сшибленный резким ударом. И все.

Высокий голос где-то рядом, с краю длинной шеренги, ахнул:

– Семка! Ты что?..

Алексей, раньше хозяина и каменотеса спустившийся в карьер, тихо вскрикнул и, стянув шапку, перекрестился.

– Что?! – подскочив к нему, кривясь от волнения, но заранее зная, что предстоит ему увидеть, спросил Огюст.

– Не смотрите, Август Августович, – проговорил Алеша. – Вон там… Не надо смотреть…

– Что не надо?! – взревел архитектор, кидаясь к сгрудившимся в кучку рабочим. – Что я тебе, баба, а? Убило?!

Спрашивая, он уже знал, что да, убило. Без того, без крайности, работу не прекращали. А крайностью здесь считалась только смерть.

Лопнувший канат концом своим ударил по голове молодого рабочего и разбил ему висок. В центре небольшого круга людей архитектор увидел неловко повисшее поперек низкого каменного валуна тело. Кровь заливала лоб покойника, но широко раскрытые светлые глаза смотрели вверх весело и упрямо: он, казалось, еще радовался завершению своих усилий, видя, как отломился от кряжа гигантский монолит.

Монферран, не говоря ни слова, отступая от кучки людей, тихо осенил себя крестным знамением.

– Что, ребята, встали? – послышался за его спиной голос Самсона Семеновича. – Первый раз, что ли? Двое берись, да унесите парня к баракам – вечером попа позовем, а остальные – принимайся за работу. Вон, архитектор приехал, а у нас тут непорядки. Давай, давай, тяни! Царствие небесное малому этому, а у нас, живых, дел хватает…

Два часа спустя, обойдя карьер, посмотрев, как прямо на берегу залива каменотесы придают нужную форму громадным заготовкам, взглянув на широкий настил причала, белеющий свежими сосновыми досками, Огюст вместе с Самсоном Семеновичем и Алешей снова поднялся на гранитный кряж и зашагал к баракам, которые лепились позади карьера.

– Думаете, что там что-то изменилось? – догоняя Монферрана, с усмешкой спросил Суханов. – Думаете, отчет написали, так уж там и новые бараки построили? Нет там ни черта, ваша милость. Те же гнилые крыши да окна без стекол.

– Я писал уже три отчета, – усталым голосом проговорил архитектор. – И ничего, да? Но сейчас – середина октября, скоро начнутся настоящие холода. За прошлую зиму только от простуды, из-за этих бараков, умерло больше двухсот рабочих. Если я напишу сегодня прошение в Комиссию построения, попрошу материалов для ремонта бараков, вы подпишете его, Самсон Семенович?

– Само собою, подпишу, – закивал головой подрядчик. – Мне для работы живые люди нужны, а не покойники. А эти господа чиновники из Комиссии вашей, язви ее… они-то что понимают? Ваши отчеты им – тьфу! Вы не обижайтесь, Август Августович, да я-то их знаю… Ну хотя добейтесь от них лесу да стекол, а уж починим мы сами…

От бараков, производивших самое жуткое и гнетущее впечатление и в разгар работы совершенно пустых, архитектор и его спутники пошли к конторским строениям, посреди которых возвышалась рубленая изба с толстой печной трубой, окутанной лохмотьями дыма. В этой избе обитали подрядчики и смотрители работ.

Дождь, не прекращавшийся ни на минуту, пошел еще сильнее, и Суханов, видя, что гость его сильно промок уже на шхуне, потянул его в избу, но Огюст двинулся сначала к знакомому длинному строению со множеством окон и одной-единственной дверью.

– В контору сначала, сударь! – решительно возразил он Суханову. – Покажите мне разметку – где дальше рубить будете.

– Я вам на берегу все показывал, – обиженно и почти сердито сказал каменотес. – Вы что, мне не доверяете?

Огюст сбоку глянул на потемневшее лицо Самсона Семеновича и терпеливо объяснил:

– Не то совсем, уважаемый, что вы подумали. Это вам все понятно, когда вы смотрите на каменный берег. А мне – нет. Я не привык еще к живому камню. Поэтому мне надо смотреть на бумагу, чтобы увидеть будущие заготовки, а я их видеть должен, на то сюда и езжу. Понимаете?

– Хм, понимаю! – В серых глазах мастера мелькнули острые лучики смеха, но он сумел спрятать усмешку в своей солидной бороде. – Эк, однако, вы сказали: «живой камень»!

– Неправильно? – быстро спросил Огюст. – Да, конечно, камень мертвый. Но мне было не сказать иначе: я слов мало знаю.

– А лучше и я бы не сказал. – Суханов вздохнул. – Ишь как вы чужой язык чуете, Август Августович! А вот так же почуйте работенку нашу, поймите, что тут у нас к чему, и враз легче станет управляться. У нас тут много чего сперва-наперво странно кажется иноземцам-то… Привычка требуется. А то вы иной раз командуете, а что, зачем, сами толком не видите. Делай все по-вашему! А может, мастер на месте-то лучше видит, как по-правильному сделать.