Людовик XIII - Екатерина Глаголева

— Я уверен, что ваше преосвященство отправляется через горы, чтобы установить прочный мир, — лицемерно заявил секретарь испанского посольства Навацца, явившийся «пожелать доброго пути».

— У вас неверные сведения, — ответил ему Ришельё. — Наш добрый король наделил меня полнотой власти во всём, кроме одного: вершить мир; так и передайте от меня Оливаресу.

В начале января Гастон вернулся из Нанси в Париж, заключив с братом «договор о ненападении». Мария Гонзага всё еще проживала во французской столице, в особняке Сен-Поль; но если она когда-то и мечтала о союзе с Месье, политические соображения возобладали: она не могла решиться на брак, не одобряемый Людовиком XIII, чтобы не навредить отцу. Их роман разворачивался совершенно в духе будущих трагедий Пьера Корнеля: чувство долга оказалось сильнее любви. Гастон приходил к ней дважды, 26 и 28 января, и у Марии достало сил сказать ему «прощай». Принц уехал обратно…

Первого февраля Ришельё был в Гренобле, откуда отправился в Сузу. Герцог Савойский не исполнял мирный договор. Кардинал отправил королю подробную записку, из которой следовало, что с Савойей надо действовать жестко, и получил одобрение монарха. 15 марта герцогу был предъявлен ультиматум, а в ночь на 19-е число королевская армия форсировала реку Дуар. Карл Эммануил отступил к Турину. Узнав, что из крепости Пиньероль вышел тысячный гарнизон, Ришельё немедленно отправил туда маршалов Креки и Лафорса, а затем для надежности поехал и сам. В воскресенье 29 марта Пиньероль стал французским. Это была огромная победа. Но герцог Савойский явил свое истинное лицо, стакнувшись с испанцами.

Людовик XIII, с середины февраля карауливший брата в Труа, не находил себе места, рвался в Италию, к своей армии. Однако именно сейчас в его жизни произошли важные события. В марте в Труа приехал двор. Анна Австрийская сияла от счастья: врачи подтвердили, что она беременна; муж всячески ласкал ее и спал с ней в одной постели. А тут и Гастон 17 апреля, наконец, явился из Лотарингии. Людовик сразу засобирался в Италию, однако совершенно неожиданно влюбился в Мари де Отфор, юную фрейлину матери. Ее бабушка, госпожа де Лафлотт-Отрив, в свое время была гувернанткой принцесс, она и представила двенадцатилетнюю внучку ко двору. Весной 1630 года ей уже исполнилось четырнадцать, это был белокурый ангелочек с незабудковыми глазами и жемчужными зубками, с молочно-белой кожей и румянцем во всю щеку. К удивлению двора, Людовик, казавшийся равнодушным к женщинам, страшно смущаясь, попросил позволения у матери «служить этой даме и говорить с ней», добавив, что у него нет «никакого дурного умысла». Мария Медичи стала пунцовой. «Разумеется, вы можете говорить с дамами и служить им, как любой другой дворянин».

Король воспользовался этим разрешением и часто навещал Мари, подолгу с ней беседовал, одевался в ее цвета и даже старался принарядиться, чтобы выглядеть рядом с ней более элегантным (напомним: ему еще не исполнилось двадцати девяти лет). Правда, говорил он с ней больше об охотничьих собаках и ловчих птицах и не смел придвинуться к девушке слишком близко. «Подруга, тебе нечего ловить: король — святой», — потешались другие фрейлины. Людовик повеселел, забросил охоту и даже признался Гастону, что стал рыцарем мадемуазель де Отфор. Впрочем, он воспользовался случаем, чтобы в очередной раз прочитать брату мораль: он-де попросил разрешения у королевы-матери и поклялся ей, что всё будет честно-благородно, поскольку уважает и ее, и честь своей возлюбленной, а Месье поступает наоборот… Тем не менее 23 апреля король выехал в Лион, к армии. А надежды Анны опять не оправдались: у нее в очередной раз случился выкидыш.

Через три дня, будучи в Дижоне, Людовик получил подробную записку Ришельё о взятии Пиньероля. В Монферрато прибыл папский легат, чтобы вести переговоры о мире между Францией и Испанией, однако главным условием мирного договора являлось возвращение Пиньероля. Сохранить его означало стать господином и судьей Италии, но при этом вступить в войну с Савойей, а потом и с Испанией. Но возможно ли это при расстроенном состоянии финансов и неладах с Месье? Если же выбрать мир, тоже нужно действовать без промедления, поскольку речь идет о репутации короля. Выбор за ним.

Людовик вызвал брата на серьезный разговор. Гастон твердо заявил: «Пиньероль не отдавать, Савойю завоевать». Король велел написать Ришельё, что Савойя будет атакована, а Гастона назначил своим наместником в Париже и соседних провинциях на время своего отсутствия. 2 мая он был в Лионе, куда вслед за ним явился весь двор: обе королевы и Мишель де Марильяк, еще надеявшийся повлиять на короля, чтобы тот отказался от войны в пользу непрочного мира. После очередной неудачно завершившейся беременности Анна Австрийская неожиданно для всех (похоже, и для себя) сблизилась со свекровью — их объединяла ненависть к Ришельё, который держал от них в отдалении мужа и сына.

Десятого мая Людовик приехал в Гренобль. Туда к нему из Италии явился Ришельё. Вместе с маршалами Креки и Бассомпьером они изучили ситуацию и приняли окончательное решение: вперед, в Савойю. Чтобы нейтрализовать Марильяка, король отправил кардинала в Лион. В присутствии Ришельё Мария Медичи вдруг стала кроткой, как овечка, и не смела ему перечить, так что при дворе даже поползли слухи о ворожбе (кардинал был суеверным человеком, верил в астрологию и носил амулеты).

Кампания в Савойе оказалась блицкригом. Французские войска перешли границу в середине мая, а уже в июне всё герцогство было завоевано. Людовик по мере продвижения своих войск вел переговоры с Карлом Эммануилом, Спинолой, осадившим Казале, и Колальто, хозяйничавшим в Мантуанском герцогстве. Между противоборствующими сторонами носился секретарь папского легата Джулио Мазарини.

Этот бойкий молодой человек (ему тогда было 28 лет) обладал поразительным обаянием и умел расположить к себе кого угодно. Он воспитывался с детьми знатного итальянского семейства Колонна и получил блестящее образование: три года провел в университете Алкала-де-Энарес в Испании, изучая гражданское и каноническое право, и прекрасно говорил по-испански. Образование позволило ему стать секретарем папского нунция в Милане, а затем примкнуть к посольству легата в Монферрато. Игрок и женолюб, не лишенный талантов художника, Мазарини оказался еще и способным дипломатом, обладавшим проницательным и аналитическим умом. Ришельё оценил его по достоинству.

В отсутствие кардинала Мария Медичи вновь попала под влияние Марильяка, который всё настаивал на заключении мира, даже на невыгодных условиях. Королева-мать под предлогом недомогания дважды отказалась приехать в Гренобль, и Людовик решил сам навестить ее в Лионе вместе с Ришельё. Кардинал же предпочитал отправиться туда один, опасаясь, что в отсутствие короля армия разбежится (в тот момент ее косила дизентерия и дисциплина резко упала). В самом деле, почти сразу же после отъезда Людовика сбежали шесть тысяч солдат! Поездка оказалась бесполезной, поскольку Мария Медичи и слышать не хотела о продолжении войны. Король поспешно вернулся в Гренобль и вызвал туда Марильяка. Тот не приехал, сославшись на возраст (ему было уже за семьдесят) и немощность, в письмах желал успеха королевскому оружию, однако никого не ввел в заблуждение. 18 июля имперские войска захватили Мантую, изгнав оттуда де Невера.