Охота на короля - Денис Юрин

Час «ч» настал, а место «х» оказалось свободным! Азартно лупцующее друг дружку стадо мужиков переместилось от двери ближе к фонтану. Этот удачный момент нужно было использовать, Палион не простил бы себе задержки.

Ярость людская не знает границ и разумных пределов. Осторожно пробираясь по стеночке мимо занятых делом купцов, Палион вдруг понял, что мордобой был для них даже не развлечением, а образом жизни. Дать в рожу ближнему своему, такой же будничный ритуал, как, сплюнув на землю, процедить сквозь сжатые зубы «здрасте». И хоть накал страстей был высок, а упавших беспощадно запинывали и затаптывали сапожищами, но все равно народное гульбище существенно отличалось от обычного боя: в нем не было сторон и союзников, каждый был за себя и лупцевал ближнего вместо того, чтобы опираться на его плечо. Уже вплотную подобравшись к двери конторы, Палион заметил, что трое зачинщиков свалки давно не участвовали в потасовке. Они завели механизм людской ненависти и теперь спокойно стояли в сторонке, наблюдая за отлаженностью его работы, то есть следили за тем, чтобы драка продолжалась. Это обстоятельство весьма не понравилось разведчику, и он даже был готов над ним поразмыслить, но потом… Сейчас он был у двери, и пока купцы наминали друг другу бока, а набежавшие со всех сторон стражники пытались их растащить, нужно было заниматься делом.

Естественно, стучаться Палион не стал. Тонкий и острый клинок меча очень удобный инструмент, чтобы проникнуть в дом, не спрашивая разрешения у недовольно ворчащих за дверью хозяев. Он вставил лезвие в узкую щель между дверью и косяком, а затем резко, с силой надавил на рукоять. Проржавевшие петли не выдержали первого же рывка, массивная дверь заскрипела и стала крениться вниз, сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее, выворачивая из косяка петли. Разведчик успел отскочить в сторону, но гвозди, торчавшие из проржавевшей нижней петли, порвали штанину и до крови оцарапали левую ногу.

– Опять ты?! – взревел взбешенный детина-привратник и вместе с двумя охранявшими вход подручными кинулся в бой.

– Опять я, – констатировал Палион, не очень обеспокоенный перспективой боя «один против троих».

Лицо привратника мгновенно превратилось в оскаленную рожицу переевшего древесной стружки бобра, чему во многом поспособствовали густая растительность на лице и большие, уродливо выпирающие под острым углом передние зубы. Огромный кулак здоровяка взмыл в воздух, но, едва достигнув пика замаха, тут же раскрылся в ладонь и направился к собственному окровавленному рту. Палион не стал утруждать себя уходом от медлительного кулака, а ударил первым, коротким тычком рукояти меча по выставленным напоказ зубам.

Больше верзиле не суждено было изображать ни бобра, ни суслика, ни иного грызуна. Безжалостный Палач уничтожил его, как личность, выбив зубы, растоптал его неповторимую индивидуальность: сделал таким же, как все, лишил основного отличия от нескончаемого множества подобных широкоплечих, задиристых и туго соображающих уродов.

Второй удар рукояти, на этот раз пришедшийся точно в лоб, окончательно оборвал связь зарвавшегося громилы с окружающим миром. Подручные стояли рядом и, широко раскрыв глазища и рты, наблюдали, как шатается боготворимый ими титан; тот, с кого они брали пример; тот, на кого привыкли равняться. Легкий пинок в живот завершил работу, начатую зубодробильной рукоятью. Великан упал, скатился вниз по ступеням и, закатавшись по земле, завыл, не проклиная обидчика, а просто издавая громкие, нечленораздельные звуки.

– Пшли! – скомандовал Лачек обомлевшим парням, и те без пререканий синхронно отскочили в сторону.

Связываться с сумасшедшим не хотелось, как, впрочем, и тот не жаждал тратить драгоценное время на «воспитание» чужих подручных. Несколько стражников заметили, что какой-то мерзавец пытается проникнуть в здание управы, и, оставив в покое добивающих друг дружку купцов, с пиками наперевес побежали к двери.

Палион беспрепятственно пересек заветный порог и пустился бежать по пустому, узкому коридору к видневшейся вдали лестнице на второй этаж. Он надеялся, что доберется до Терены раньше, чем его догонит стража, а там, быть может, схватив неповоротливую толстушку в охапку, сможет ускользнуть от служителей порядка без боя. Одно дело выломать дверь и наказать задиристого слугу чинуш, и совсем другое – убить солдата короля да еще при исполнении им служебных обязанностей.

Беспрепятственно добравшись до лестницы (благо, что канцелярские душонки позакрывались в своих норках и не загромождали тесный проход своими грузными, неповоротливыми тельцами), Лачек всего за пару секунд вспорхнул на второй этаж и выбил ногою ближайшую дверь. Вот тут-то как раз и настало время удивиться. Испуганно прячась за заваленными кипами бумаг и талмудами с белибердой нормативного содержания, на него таращились трое странных существ: то ли людей, то ли откормившихся до размера человека крыс.

«Значит, купчины были правы! Контора на обоих этажах, а где же тогда бордель?!» – поразила Палиона ужасная мысль, а топот грохочущих по коридору первого этажа армейских сапог принудил к незамедлительному действию. Хлипкие, ненадежные двери, одна за другой слетали с петель под ударом ноги, но ни за одной из них не было ни успокаивающего глаз антуража, ни обнаженных девиц. Наконец, когда уже к нему подбегала стража, настал черед последней двери, за которой просто обязана была находиться обитель продажной любви.

– Ну, что ты так долго милый? Я же сказала, что ты дурачок, так долго дорожку к любимой искал, – захихикал розово-зеленый попугай, оказавшийся на самом деле Тереной.

Купчиха поджидала его в совершенно пустой комнате, где не было ни чинуш, ни столов. Непрерывно оглаживая затянутые чулками ножки и поддергивая своими обнаженными прелестями, неизвестно какого большого размера, купчиха издевалась над ним и смеялась прямо в глаза.

– Ах ты!.. – просопел, как пробежавший несколько миль носорог, Палион и кинулся к вдовушке, уже желая не захватить ее в плен, а просто спихнуть с окна и насладиться видом ее распластанного на мостовой тела.

Видимо, вдовушка, как и Озет, обладала даром читать чужие мысли; вполне вероятно, у нее просто была хорошо развита интуиция, а может, ее смутил вид пик стражников, уже почти достигших двери. Толстушка ловко перебралась с подоконника на карниз и скрылась из виду, Палиону ничего не оставалось, как только полезть вслед за ней. Карабкаться по карнизам и крыше куда приятнее, чем выдерживать схватку с озлобленной, раздраженной пробежкой стражей.

Несмотря на объемные телеса, предполагающие неимоверную медлительность и неуклюжесть, купчиха в непристойном виде легко перебирала по скользкому карнизу босыми ножками. Лачек только вылез из окна, а его «подружка» уже добралась до края крыши и, повернувшись к нему лицом, стала поигрывать еле помещающимися в панталоны бедрами и торопить его, громко выкрикивая обещания непристойного содержания.

Хоть разведчику и приходилось раньше тешить публику, отбивая хлеб у цирковых акробатов-эквилибристов, но так быстро, как вдовушка, он передвигаться все же не мог. К счастью, стражники на карниз не полезли, лишь высунулись из окна и тщетно пытались достать до его спины чуть пониже поясницы острыми кончиками длинных пик. Скрежещущего зубами от злости Лачека радовало лишь то обстоятельство, что глупая толстушка сама загнала себя в ловушку. Без разбега в семь-восемь шагов на крышу соседнего здания было не перепрыгнуть, а он уже находился на расстоянии десяти. Предвкушение приближающегося часа расплаты подбодрили балансирующего на карнизе разведчика и дали ему сил, чтобы ускорить шаг.