Том 1. Стихотворения 1813-1820 - Александр Сергеевич Пушкин

сыновья, товарищи трудов,

Из хижины родной идут собой умножить

Дворовые толпы измученных рабов.

О, если б голос мой умел сердца тревожить!

Почто в груди моей горит бесплодный жар

И не дан мне судьбой Витийства грозный дар?

Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный

И Рабство, падшее по манию царя,

И над отечеством Свободы просвещенной

Взойдет ли наконец прекрасная Заря?

Домовому*

Поместья мирного незримый покровитель,

  Тебя молю, мой добрый домовой,

Храни селенье, лес и дикий садик мой

  И скромную семьи моей обитель!

Да не вредят полям опасный хлад дождей

И ветра позднего осенние набеги;

  Да в пору благотворны снеги

  Покроют влажный тук полей!

Останься, тайный страж, в наследственной сени,

Постигни робостью полунощного вора

  И от недружеского взора

  Счастливый домик охрани!

Ходи вокруг его заботливым дозором,

Люби мой малый сад и берег сонных вод,

  И сей укромный огород

С калиткой ветхою, с обрушенным забором!

  Люби зеленый скат холмов,

Луга, измятые моей бродящей ленью,

Прохладу лип и кленов шумный кров –

  Они знакомы вдохновенью.

Русалка («Над озером, в глухих дубровах…»)*

Над озером, в глухих дубровах

Спасался некогда монах,

Всегда в занятиях суровых,

В посте, молитве и трудах.

Уже лопаткою смиренной

Себе могилу старец рыл –

И лишь о смерти вожделенной

Святых угодников молил.

Однажды летом у порогу

Поникшей хижины своей

Анахорет молился богу.

Дубравы делались черней;

Туман над озером дымился,

И красный месяц в облаках

Тихонько по небу катился.

На воды стал глядеть монах.

Глядит, невольно страха полный;

Не может сам себя понять…

И видит: закипели волны

И присмирели вдруг опять…

И вдруг… легка, как тень ночная,

Бела, как ранний снег холмов,

Выходит женщина нагая

И молча села у брегов.

Глядит на старого монаха

И чешет влажные власы.

Святой монах дрожит со страха

И смотрит на ее красы.

Она манит его рукою,

Кивает быстро головой…

И вдруг – падучею звездою –

Под сонной скрылася волной.

Всю ночь не спал старик угрюмый

И не молился целый день –

Перед собой с невольной думой

Всё видел чудной девы тень.

Дубравы вновь оделись тьмою:

Пошла по облакам луна,

И снова дева над водою

Сидит, прелестна и бледна.

Глядит, кивает головою,

Целует издали шутя,

Играет, плещется волною,

Хохочет, плачет, как дитя,

Зовет монаха, нежно стонет…

«Монах, монах! Ко мне, ко мне!..»

И вдруг в волнах прозрачных тонет;

И всё в глубокой тишине.

На третий день отшельник страстный

Близ очарованных брегов

Сидел и девы ждал прекрасной,

А тень ложилась средь дубров…

Заря прогнала тьму ночную:

Монаха не нашли нигде,

И только бороду седую

Мальчишки видели в воде.

Недоконченная картина*

Чья мысль восторгом угадала,

Постигла тайну красоты?

Чья кисть, о небо, означала

Сии небесные черты?

Ты гений!.. Но любви страданья

Его сразили. Взор немой

Вперил он на свое созданье

И гаснет пламенной душой.

Уединение («Блажен, кто в отдаленной сени…»)*

Блажен, кто в отдаленной сени,

Вдали взыскательных невежд,

Дни делит меж трудов и лени,

Воспоминаний и надежд;

Кому судьба друзей послала,

Кто скрыт, по милости творца,

От усыпителя глупца,

От пробудителя нахала.

Веселый пир*

Я люблю вечерний пир,

Где веселье председатель,

А свобода, мой кумир,

За столом законодатель,

Где до утра слово пей!

Заглушает крики песен,

Где просторен круг гостей,

А кружок бутылок тесен.

Всеволожскому*

 Прости, счастливый сын пиров,

Балованный дитя свободы!

Итак, от наших берегов,

От мертвой области рабов,

Капральства, прихотей и моды

Ты скачешь в мирную Москву,

Где наслажденьям знают цену,

Беспечно дремлют наяву

И в жизни любят перемену.

В сей азиатской стороне,

Нас уверяют, жизнь игрушка!

В почтенной кичке, в шушуне

Москва премилая старушка.

Разнообразной и живой

Она пленяет пестротой,

Старинной роскошью, пирами,

Невестами, колоколами,

Забавной, легкой суетой,

Невинной прозой и стихами.

Ты там на шумных вечерах

Увидишь важное безделье,

Жеманство в тонких кружевах

И глупость в золотых очках,

И тяжкой знатности веселье,

И скуку с картами в руках.

Всего минутный наблюдатель,

Ты посмеешься под рукой;

Но вскоре, верный обожатель

Забав и лени золотой,

Держася моего совета

И волю всей душой любя,

Оставишь круг большого света

И жить решишься для себя.

Уже в приюте отдаленном

Я вижу мысленно тебя:

Кипит в бокале опененном

Аи холодная струя;

В густом дыму ленивых трубок,

В халатах, новые друзья

Шумят и пьют; задорный кубок

Обходит их безумный круг,

И мчится в радостях досуг;

А там египетские девы

Летают, вьются пред тобой;

Я слышу звонкие напевы,

Стон неги, вопли, дикий вой;

Их исступленные движенья,

Огонь неистовых очей

И всё, мой друг, в душе твоей

Рождает трепет упоенья…

Но вспомни, милый: здесь одна,

Тебя всечасно ожидая,

Вздыхает пленница младая;

Весь день уныла и томна,

В своей задумчивости сладкой

Тихонько плачет под окном

От грозных аргусов