Серебряные ночи - Джейн Фэйзер

Ноги сами непроизвольно раздвинулись, приглашая продолжать волшебный поиск того, что таилось в глубине ее плоти. Губы его ласкали ее живот, она подрагивала, постанывая от удовольствия, когда каждая клеточка тела горячо откликалась на его прикосновения. Язык проник в узенькое углубление пупка; она уже больше ни на что не была способна, кроме как лежать в этой жаркой темноте, чувствуя всем обнаженным телом невыразимое наслаждение, таять под дарующей это наслаждение тяжестью и с замирающим сердцем и прерывистым дыханием ждать следующего прикосновения.

Внезапно Адам резко оторвался от нее и выбрался из-под меховых покрывал.

– Я должен сам раздеться, милая. Под покрывалами мне не удастся этого сделать, чтобы не остудить наше ложе.

Он быстро сбросил с себя одежду. Софи наблюдала за ним. Потом смутная светлая фигура скользнула обратно в меховой уют. Даже несмотря на столь краткое пребывание снаружи, она ощутила, как захолодела его кожа, и крепко прижалась к нему, обдавая своим теплом. Затем вдруг перевернулась и легла сверху, накрывая собой, как горячим одеялом, мурлыкая от радости прикосновения к его крепкому мускулистому телу, от упругой впадины живота, словно специально предназначенной для того, чтобы принять в себя мягкость ее собственного животика. Руки его тесным кольцом сомкнулись у нее за спиной; сердце его сильно билось прямо в ее грудь. Софи жадно прильнула губами к его губам и почувствовала, как его бурное желание настойчиво пытается протиснуться промеж ног, требуя немедленного удовлетворения.

Обхватив ее за талию, Адам резко перевернулся, восстанавливая прежнее положение.

– В другой раз мы попробуем и эту позу, солнышко. – Не видя его лица, Софи по голосу поняла, что он улыбнулся. – Так тебе будет теплее.

Он оказался внутри нее, стал частью ее, заполнил всю ее, до глубины души, своим присутствием; он владел ею, а она владела им, принимала его, наслаждалась им. Тела и души уже были неразделимы; они слились воедино, вздымаясь в блаженстве, замирая в экстазе, проваливаясь в счастье, Софи разрыдалась от ощущения чуда.

Софи проснулась одна под толстым слоем мехов. Обнаженная, она полежала некоторое время, не открывая глаз, пока не пришла в себя. Потом медленно подняла веки и осторожно села, придерживая у горла меховую полость. Судя по слабому свету, льющемуся в маленькое слюдяное оконце кибитки, уже рассвело. От самодельной печки по-прежнему исходил жар. Значит, пока она спала, кто-то заново наполнял ее углями,

Улыбка блуждала на се губах. Так вот, оказывается, на что это похоже! Путешествие, начавшееся той звездной ночью, когда Адам впервые поцеловал ее, пришло к своему завершению Теперь начинается новое. С довольным смешком она нырнула обратно в меховую постель и крепко обхватила руками свою мягкую теплую плоть. Она чувствовала себя так, словно родилась заново. Словно все те мрачные дни и мучительные ночи, проведенные во дворце Дмитриева, она провела личинкой что бы в нужный момент освободиться от своего тесного кокона и выпорхнуть оттуда бабочкой. Теперь она стала самой собой; она поняла, что способна любить и быть любимой, способна пробуждать чувство и получать чувственное наслаждение. Она ощутила себя женщиной, женщиной до кончиков ногтей, во всем волшебстве этого понятия, она заново увидела мир, как человек, который внезапно и окончательно прозрел.

– Софья Алексеевна, вы бессовестная соня! Уже час как рассвело, – со смехом просунул голову в дверцу кибитки Адам. – Если мы хотим попасть в Берхольское в этом году, нельзя валяться в каждом подвернувшемся амбаре!

– Я бы оделась, но понятия не имею, где мои вещи, – откликнулась она, стараясь придать голосу серьезность. Она лежала, натянув на себя покрывала до самого подбородка; темные, искрящиеся любовью и чудесными воспоминаниями о прошедшей ночи глаза смеялись, как бы приглашая повторить удовольствие.

Сопротивляться им не было сил. Сознавая собственную слабость и полную несвоевременность этого желания, Адам твердо решил не испытывать себя и не забираться внутрь до тех пор, пока Софи не оденется; однако вместо этого в следующее мгновение он оказался уже стоящим на коленях у меховой постели. Дверца захлопнулась.

– Одежда твоя там, где ты оставила ее ночью, – официальным тоном сообщил он, стягивая тем временем перчатки, чтобы запустить руки под меха. – Где-то здесь.

Софи тихонько взвизгнула, почувствовав, куда направляется его рука. Судя по всему, искал он не одежду.

– Постыдитесь, полковник! Разве можно так обманывать невинную девушку?

– Невинную девушку, говоришь? – хмыкнул Адам. – Ты же лежишь на своей сорочке. Ну-ка, приподнимись! – Он сопроводил свои слова движением руки, и Софи послушно выгнулась, почувствовав под собой его ладонь. В серых глазах сверкнуло острое, неприкрытое желание. – Прекрати, Софи, застонал он, быстро вытаскивая руку. – У нас нет времени. Борис уже готовит лошадей. Тебе пора вставать, пить кофе и завтракать. Сейчас же одевайся! – Отстранившись, он протянул руку, чтобы открыть дверцу, однако при этом не отводил от нее взгляда.

– А когда у нас будет время? – деловито поинтересовалась Софи, чувствуя свое собственное возбуждение и наслаждаясь этим состоянием, не без сожаления сознавая полную невозможность удовлетворить его немедленно.

– Все зависит от того, что принесет нам грядущий день. – Адам спрыгнул на землю. – Поторопись, пожалуйста.

Продолжая улыбаться, Софи стала собирать предметы своего туалета, которые были разбросаны по всем углам. Стараясь как можно меньше раскрываться, она ухитрилась одеться, что оказалось весьма непростым делом, и наконец встала, накидывая на плечи меховую накидку. Слава Богу, под ней не видно, насколько измято ее платье.

– Адам, если мне придется провести целый месяц не переодеваясь, не знаю, на кого буду похожа, – проговорила она, выбираясь в холодное сумеречное пространство амбара. Костер горел по-прежнему, Адам возился с ним рядом. – Даже невозможно умыться.

– Кофе, – выпрямился он, протягивая ей чашку. – Думаю, чистота сейчас должна волновать нас меньше всего, Софи.

В данный момент мы не можем позволить себе столь изысканную роскошь.

Софи отхлебнула кофе, размышляя, почему она почувствовала себя ребенком, которому сделали замечание. Подняв глаза от чашки, она увидела беспокойство и сосредоточенность на его лице.

– Тебя что-то встревожило?

– Погода, – коротко пояснил он. – Борис говорит, что чувствует приближение бурана. И небо не предвещает ничего хорошего.

– В таком случае не лучше ли нам сегодня переждать здесь? – с надеждой поинтересовалась она. При всем отсутствии удобств амбар все-таки обеспечивал надежную крышу над головой и хоть какое-то тепло.

– Если мы не будем двигаться при любой более или менее сносной погоде, – нетерпеливо качнул головой Адам, – мы вообще никуда не попадем. Мы не можем провести в этой поездке вечность, а до весны ничего не изменится.