Врач без комплексов - Юлия Алейникова

Мгновение Лаврентий смотрел на гостью в милой растерянности, но вдруг его лицо изменилось, и он разразился легким веселым смехом.

— И давно вы здесь? — поправляя пушистые, слегка разлохматившиеся в потасовке волосы, спросил маг.

— Минут десять, наверное, — пожала плечами девушка.

— О, женщины, коварство ваше имя! — закатив глаза, наигранно простонал Лаврентий.

— Шекспир? — уточнила Женя.

— Андрей Рукавишников. У Шекспира звучало иначе: «Ничтожество вам имя» в переводе Полевого, у Пастернака «О, женщины, вам имя вероломство». Этот вариант мне нравится больше, — процитировал маг, приглашающе распахивая дверь в кабинет и пропуская журналистку.

— Где это вы так ловко научились с противником расправляться? — оставляя тему поэзии, перешла к земным вопросам Женя, устраиваясь на этот раз в ветхом, но весьма удобном на вид, обитом потертым винно-красным бархатом кресле с покатыми подлокотниками.

— Восточная мудрость постигается в гармонии души и тела, — устраиваясь в своем привычном кресле и закидывая ногу на ногу, небрежно заметил Лаврентий. — Не о чем говорить. — Он изящно взмахнул ладонью, словно отгоняя суетную, пустую тему. — И так, благородная Евгения, — Женино имя действительно переводилось с греческого как «благородная». — Вы вновь у меня.

Сегодня Лаврентий был облачен в крупной вязки светлый жакет и просторные, похожие на шаровары брюки, наряд ему был, как всегда, к лицу. Журналистка рассматривала мага с удовольствием, было в нем что-то располагающее, загадочное, он был безусловно красив, какой-то неправильной, а оттого более привлекательной, интересной, даже глубокой красотой, вне всяких сомнений, умен, образован и непредсказуем. Она до сих пор не поняла, действительно ли он обладает какими-то особыми знаниями, или умело разыгрывает окружающих, или сам верит в свою избранность. Не понимала пока — пока до конца его не разгадала, а этого ей вдруг ужасно захотелось. Женя вдруг даже подумала, что маг гораздо привлекательнее, круче, интереснее и — о ужас! — желаннее как мужчина, чем адвокат Скрябин. Эта мысль ее испугала, и она тут же ее прогнала прочь, при этом на лице ее появилась сердитая, недовольная мина. Лаврентий, внимательно наблюдавший за Женей, эту перемену, конечно, приметил и едва заметно улыбнулся краешком губ, но никак вслух не прокомментировал, а потому объясняться девушке не пришлось.

— Евгения, вы не почувствовали, что сегодня особенный день? — спросил маг, поднимаясь со своего места и направляясь к знакомому буфету.

За допингом, усмехнулась про себя Женя, а вслух ответила:

— Нет.

— Сегодня особый для вас и для меня день, — проговорил он, доставая знакомый поднос. — Он несет в себе магическую силу, разрешающую сомнения и конфликты, создающую новые точки напряжения, эта энергия освобождает и вновь вплетает в путы бытия, — глядя на нее темными, потусторонними глазами, словно притягивая и завораживая, говорил Лаврентий, расставляя бокалы.

Охмуряет, с замиранием сердца решила Женька, вытягивая перед собой стройную ножку, затянутую в изящный узкий сапог с длинным тонким, как чулок, голенищем. Но тут же, устыдившись собственного откровенно-призывного бесстыдства, снова засунула ее под себя и одернула юбку.

Этот Лаврентий опасен не только для туповатых грубиянов, но и для вполне интеллектуально развитых журналисток, отметила она про себя, вновь надуваясь. Лаврентий, казалось, был слишком погружен в себя и ничего не заметил. Но скорее всего, это лишь обманчивая видимость, вздохнула Женя, берясь за бокал.

— Итак, драгоценная Евгения, — сделав медленный, полный смысла глоток, проговорил маг, — точка безвыходности, на которой, как вы ошибочно полагаете, вы замерли, имеет иную суть. Вы ищете выход, стоя перед входом. Вы на пороге нового, но боитесь пересечь порог, шаг, и все ваши сомнения и трудности разрешатся в один миг.

Журналистка сидела в своем бархатном кресле, замерев с бокалом в руке, и, не мигая, полными недоумения глазами смотрела на мага. Она ничего ему не говорила, она даже не думала о своих рабочих делах в его присутствии. Как же это у него получается?

Лаврентий поймал ее взгляд и улыбнулся тонкой, мудрой улыбкой, лишенной всякой насмешливости или самодовольства.

— Дорогая моя, ваши проблемы очевидны. Ищущий человек часто по слепоте своей принимает прикрытую дверь за тупик. Как только вы поймете устройство бытия, все преграды перед вами исчезнут.

Вот как? Тупиков нет, есть новые рубежи. Только распахни двери.

Словно услышав ее мысли, маг сказал.

— Смелее, сделайте шаг и распахните дверь.

Как ее открыть, эту дверь? Женька усердно терла лоб, сидя у себя в кабинете. Хорошо Лаврентию бросаться общими фразами, «сделай шаг, распахни дверь», где она, дверь эта? Девушка тяжело вздохнула. Все-таки он враль и шарлатан, а она доверчивая дура. Может, лучше Володе позвонить или Суровцеву?

Но позвонили ей. Энергичный трезвон мобильника вывел журналистку из состояния задумчивости.

— Женя, здравствуйте, это Кирилл. Я раздобыл волосы отца Наташиного ребенка. Она ничего не знает, да и он ничего не понял, он же со мной не знаком, а я утром до работы смотался в больницу и поживился его растительностью, — негромко отчитался Кирюша, видно, не хотел, чтобы кто-то подслушал беседу.

И тут до Жени дошло.

— В больницу? Ты сказал в больницу? — тревожно переспросила она. — Он что, болен?

— Да нет. Это я неправильно выразился, не в больницу, а в Институт гинекологии, он там работает, — поправился Кирилл.

— Институт гинекологии? — Она почувствовала, как от волнения у нее начинают дрожать поджилки, как перед экзаменом. — Он что, врач?

— Ну, да. Гинеколог. А Наташа разве вам не говорила?

— Врач-гинеколог! Кирилл, вы можете мне еще раз продиктовать его имя, отчество и место работы? Он сейчас на службе? Смогу я его застать? — бестолково роясь на столе в поисках чистого листка бумаги, скороговоркой спрашивала Женя.

— Наверное. Только вам не надо с ним разговаривать, они с Наташей расстались, и ни к чему ворошить прошлое. Они уже полгода не виделись, — встревоженно проговорил Кирилл.

— Да вы не волнуйтесь, — оставила в покое бумаги журналистка. — О Наташе я вообще не собираюсь с ним беседовать. Я хочу выяснить кое-что другое. Обещаю, о Наташе ни слова. О ребенке тоже.

— Ладно, пишите, — не очень охотно согласился Кирилл.

Вот она, дверь! Вот он, шаг! Натягивая куртку, Женя сияла энтузиазмом. Вот она, та зацепка, которой ей не хватало! Синельников и Погодин! Врачи — гинекологи! И оба отцы суррогатных детей! Точнее, своих собственных. То есть похищенных детей. Женя присела обратно за стол.

Стоп. Погодин был отцом ребенка Дудиной. Это установлено точно. Ребенок либо умер, либо был продан собственным отцом? Не-ет. Что-то здесь не стыкуется, покачала головой девушка. В случае с Леной Матвеевой вообще не все ясно. Был ли Синельников ее любовником, вообще неизвестно, может, просто прикрывал? Хотя сердце Жене подсказывало, что был. Ох, был!