Игра в реальность - Алексей Калугин

– Ну как? – хитро прищурился Витька.

Трепищев не успел еще ничего ответить, а его стакан уже вновь был полон до краев.

Дело пошло. Витька только успевал доставать из морозилки и открывать новые бутылки.

Между моим приятелем и писателем завязался разговор, в своей бессмысленности похожий на диалог глухого с немым. Однако ни одного из них это, похоже, ничуть не смущало. Трепищев всегда был рад поговорить о своем пока еще не оцененном по достоинству ни читателями, ни критиками творчестве. Витька же был не прочь почесать языком, а под пиво так в особенности. Поговорив с человеком всего минут десять, он мог без труда развивать начатую его собеседником тему, даже если прежде ему ровным счетом ничего не было известно об обсуждаемом предмете. Как-то раз я был свидетелем того, как Витька буквально на пальцах объяснил доктору биологических наук, одному из признанных корифеев генетики, почему у того никак не получается эксперимент, над которым ученый бился уже не первый год. И, как ни странно, доктор согласился с Витькой, полностью признав его правоту. Сейчас же мой приятель соловьем разливался, объясняя своему собеседнику, на чем должна строиться работа писателя. При этом вдохновению Витька отводил минимальную роль, оставляя его поэтам. Для прозаика же, по его мнению, главными слагаемыми успеха являлись упорство и трудолюбие.

Судя по тому, сколько книжек нашлепал Трепищев всего за пару лет, этих двух качеств ему было не занимать. Следуя логике Витьки, можно было предположить, что вскоре количество перерастет в качество и имя Трепищева прогремит над страной, подобно раскатам майского грома. Самого Трепищева такая перспектива, несомненно, устраивала. Он внимал словам моего велеречивого приятеля так, словно перед ним предстал новоявленный пророк, конспективно определяющий судьбу человечества на ближайшее тысячелетие. Лишь временами Вадим позволял себе короткие реплики, смысл которых сводился к тому, что он безоговорочно согласен со всем, что слышит.

То, что благодаря специфическому воздействию пива оба пребывали в несколько расслабленном состоянии, придавало их разговору форму пьесы абсурда, между делом разыгранной двумя любителями, которые не позаботились даже о том, чтобы как следует выучить текст. Мне это скорее напоминало Стоппарда, нежели Ионеско.

Воспользовавшись кратковременной паузой, возникшей в беседе двух знатоков литературного творчества, когда Витька полез в холодильник за новыми бутылками, я задал Трепищеву вопрос, который давно уже интересовал меня:

– Я заметил у тебя на ключах интересный брелок. Можно взглянуть?

Я старался, чтобы мой голос звучал непринужденно – вроде как я спросил об этом не потому, что меня действительно интересовал брелок, а просто от нечего делать.

Трепищев глянул на меня более чем недоброжелательно. В какой-то момент мне даже показалось, что сейчас он вскочит на ноги и укажет мне на дверь. А если я откажусь уйти, то вызовет милицию, позабыв обо всем, что наплел ему Витька по поводу бурятского самогона. Но вместо этого Трепищев сунул руку в карман и извлек оттуда связку ключей. Он показал мне брелок, зажав ключи в кулаке, как будто опасался, что я могу попытаться их у него выхватить.

Для того чтобы окончательно убедиться в том, что это клиппер, мне нужно было дотронуться до брелока пальцами, почувствовать фактуру материала, из которого он был сделан. Я медленно, чтобы не напугать, протянул руку с открытой ладонью.

Поколебавшись несколько секунд, Трепищев все же решился положить связку ключей мне на ладонь. Правда, сделал он это с огромной неохотой, преодолевая сильнейшее внутреннее сопротивление.

Теперь у меня уже не оставалось никаких сомнений в том, что на кольцо с ключами у Трепищева был подвешен клиппер. Но, внимательно осмотрев его, я так и не обнаружил ни кнопки, как на моем, ни какого-либо другого переключателя, служащего для приведения клиппера в действие.

– Необычная вещица, – сказал я, возвращая ключи с брелоком Трепищеву. – Откуда она у тебя?

Получив связку ключей назад, Трепищев почувствовал явное облегчение. А спрятав ключи в карман, он и вовсе расцвел и заулыбался.

– Мне его подарили, – с готовностью ответил он на мой вопрос. – Вообще-то история, связанная с этим брелком, довольно необычна. Вы знаете, писать-то я начал давно. Да вот только никто не хотел меня публиковать. Всякого я наслушался в издательствах. Говорили, что я по-русски двух слов связать не могу, что сюжеты романов у меня примитивные, а герои похожи на дебилов… Да что там, кое от кого я слышал даже, что у меня самого голова не в порядке… Тоска, короче, полная. Впору было бросить писать и предаться отчаянию. Но я для себя решил так: романы, которые я пишу, отличные, потому что мне-то самому они нравятся, а те, кто этого не понимает, – сами суть дураки!

– Блестящая логика! – вставил Витька. – Именно так и следует поступать: верить в себя и идти вперед, не замечая препятствий.

– Пока не упрешься в бетонную стену, – добавил я. – Можно, конечно, пробить и ее, но только для этого нужно иметь чугунный лоб.

– Вот именно, – размашисто кивнул Трепищев. Он, похоже, вообще не понял, о чем шла речь. – Так и я бился головой в стену, пытаясь пристроить свои рукописи. И продолжалось это до тех пор, пока не пришел я как-то раз в издательство «Омега-пресс». Сижу, значит, я в коридоре, ожидаю, когда освободится редактор, занимающийся фантастикой. И вдруг присаживается рядом со мной человек. То да се – разговорились мы с ним. Я пожаловался, что никак не удается пристроить мои произведения в издательство. А он отвечает: «Главное, молодой человек, не сдавайтесь. У меня тоже в свое время были такие же проблемы». Сказал и достает из кармана колечко, на котором висит всего один ключик и этот самый брелок. Снимает он брелок и протягивает мне со словами: «Возьмите, молодой человек, этот брелок себе на счастье. Он непременно принесет вам удачу. Только никогда с ним не расставайтесь». Я взял брелок, а он встал и ушел. Затем я оставил рукопись редактору и стал ждать результата. Не прошло и недели, как мне позвонили из издательства, сказали, что готовы заключить со мной договор, и поинтересовались, нет ли у меня других романов. Вот так. С тех пор я с этим брелком не расстаюсь. – Трепищев смущенно улыбнулся. – Естественно, я не верю во всякую там мистику. Но получается так, что этот брелок действительно принес мне удачу. Порою мне кажется, что если я его потеряю, то не смогу больше написать ни строчки. Хотя, конечно же, дело не в брелке…

– Не в брелоке, – поправил Витька, которому надоело слушать, как писатель хронически неправильно склоняет слово «брелок».

– Да нет, – задумчиво произнес я. – Именно в брелоке все дело.

Витька и Трепищев одновременно посмотрели на меня.

Я натянуто улыбнулся, лихорадочно соображая, как бы попроще объяснить свои ненароком вырвавшиеся слова. Как назло, ничего путного в голову не приходило.

Меня спас телефон, зазвонивший в кармане куртки.

– Извините, – быстро произнес я и вышел из кухни.