Не проспи любовь - Люси Китинг

Но мы ошибались. Фатально, непоправимо ошибались.

– У моей бабушки в доме престарелых и то веселее, серьезно, – говорит Софи, стоя в дверях между комнатой, где играют в «Монополию», и комнатой, где режутся в видеоигры. В руке у нее бутылочка с малиновым коктейлем – Такая тоска, хоть криком кричи, – заявляет она и делает огромный глоток.

– Привет, – говорит худощавый рыжий парень в толстых модных очках, подходя ко мне, и небрежно опирается на каминную полку. – Я – Уоллес, – представляется он, подмигивая. – Почему я тебя никогда раньше не видел?

– Она тут не учится, – сообщает Софи между глотками.

– А, – кивает Уоллес. – А то я подумал, что все из-за того, что я не высовываю носа из студии. Я там, короче… занимаюсь искусством. – Он пристально смотрит на меня, будто ожидая восхищенных ахов и охов.

– Так, значит, ты учишься на факультете искусств? – вежливо спрашиваю я, а Софи невоспитанно закатывает глаза.

– Я подумываю на него перейти, – говорит он. – А пока просто творю, работаю над своим творческим проектом.

– А что это за проект? – спрашиваю я.

– Как же радуют такие вопросы! – говорит он и наклоняется ближе. – Я работаю над серией снимков, на которых моя такса, Арабелла, предстает в разных исторических контекстах и в соответствующих эпохе костюмах, – это мой протест против отсутствия культуры в современном мире, – серьезно говорит он. – К примеру, на прошлой неделе я построил маленькую модель Белого дома и нарядил Арабеллу Джорджем Вашингтоном. На следующей неделе, надеюсь, займемся Фридой Кало.

Внимательно смотрю на него, изо всех сил стараясь сохранить серьезное выражение лица, а Софи начинает хохотать, да так, что, кажется, вот-вот заплачет.

– Ясно, – выдавливаю я из себя.

– Хочешь, фото покажу? – спрашивает он.

– Еще как! – кричит Софи и снова заливается смехом. Я тоже больше не могу себя сдерживать и начинаю хохотать.

– Какие же вы невоспитанные, – замечает Уоллес.

– Ох и повезло же твоей собаке! – вставляет Софи, вытирая слезы.

– Итак, господа! – кричит знакомый голос. Мы с Софи заглядываем за угол и замираем на месте, увидев Оливера, стоящего посреди комнаты с пивом в руке. – Вы меня не знаете. Меня зовут Оливер, и я тут не учусь. А где учусь, не скажу, потому что это выдаст мой возраст, а по моим подсчетам, существует шестидесятипроцентная вероятность, что за этот вечер я поцелуюсь минимум с одной девушкой. Но знаете, в каком случае этому точно не бывать? – Он подходит к колонкам и подключает их к своему айподу. – Если вечеринка продолжится в том же духе. Так что все изменится… прямо сейчас. – Он нажимает на кнопку и прибавляет громкость до максимума.

Из динамиков начинают звучать энергичные ритмы песни «Поцелуй» Принса, звук нарастает. Все гости изумленно застывают на своих местах. Оливер пускается в пляс: двигает плечами под музыку, кружится, шевелит губами, беззвучно подпевая.

Я с открытым ртом – ничего не могу с собой поделать – наблюдаю за его страстным танцем. По виду Софи трудно понять, в ужасе она или одобряет происходящее.

И тут, как по волшебству, вся комната приходит в движение. Танцуют все – буквально все. Даже Уоллес. Оливер пробивается сквозь толпу в мою сторону. Я уж было подумала, что он хочет взять меня за руку, но он подходит к Софи и напевает припев прямо ей на ухо.

Я все думаю, где же Макс, а потом замечаю его: он энергично танцует на противоположной стороне комнаты. Я уже хотела подойти к нему, но тут толпа расступилась, и я замечаю, что он не один. Темноволосая девушка в узких черных джинсах кружит вокруг него, делая чересчур вызывающие, раскрепощенные движения. Я не свожу с них глаз, но тут Оливер хватает меня и кружит, и на мгновение я теряю их из виду.

Настала очередь медленной песни – «Пурпурный дождь». Я хочу пойти в туалет и спрятаться там, чтобы не видеть, как Макс танцует с брюнеткой, но он вдруг оказывается рядом и берет меня за руку. Софи бросает на меня выразительный взгляд. Макс утаскивает меня подальше от танцующих и разговоров на улицу – в тишину и прохладу.

– Видишь? – спрашивает он, показывая пальцем вверх.

Вижу. Над нами прекрасное звездное небо, только звезды всех цветов радуги, и мерцают они, как блестки в лаке для ногтей.

– Да, – говорю я. – Невероятно.

– Иногда здорово, что сон смешивается с явью, – замечает он.

Я смотрю на Макса. Земля под ногами кажется очень темной в сравнении с небом. А между нами – пустота и холод.

Будто прочитав мои мысли, Макс прижимает меня к себе, одной рукой сжимая мою ладонь, а другой обхватив меня за талию. Я утыкаюсь ему в шею лицом, а «Пурпурный дождь» все продолжает звучать у нас в ушах.

Не знаю, печальный ли голос Принса тому виной или, может, коктейль – но что-то изменилось. На душе и радость, и печаль. Словно мы пришли сюда вместе, но знаем, что придется прощаться. С той жизнью, которой мы жили ночами, а в каком-то смысле и друг с другом. Есть одна причина, по которой мне так не хотелось рассказывать Петерману о своих снах, по которой я так берегу мой дневник снов. Наши сны – это наше с Максом единственное общее сокровище, недоступное больше никому. Скоро мы его потеряем, и мне очень страшно.

Я опускаю взгляд и вижу, что мы снова парим в воздухе. Макс тоже это замечает. Но мы уже не боимся. Я только крепче держусь за него и думаю, что если бы это был сон, то лучше бы он никогда не кончался.

– Мне нужно у тебя кое-что спросить, только не смейся, – говорит Софи. Мы лежим в гамаке на улице, укутавшись в шерстяные одеяла, которые украли из общей комнаты. Глаза Софи полуприкрыты, а волосы торчат во все стороны – потанцевала она на славу. Довольно сложно сейчас воспринимать ее слова всерьез.

– Ладно, постараюсь, – говорю я.

– Почему в швейцарском сыре столько дырок? – спрашивает Софи. – Зачем они вообще нужны? – И я даже не пытаюсь сдержать приступ смеха.

Софи легонько бьет меня по руке.

– Я же просила не смеяться! – кричит она. – Ну же, не может быть, чтобы ты сама об этом никогда не думала.

Я смотрю в небо, на разноцветные звезды, и очень жалею, что Софи их не видит. Они бы ей понравились.

– Да, Соф, – говорю я и бросаю взгляд на часы. 11:59. Где же Макс? После танцев он исчез – и больше я его не видела. – Я постоянно думаю о плесени на сыре. – И тут я снова заливаюсь хохотом.

– Ммм, плесень, – говорит Софи, и мы хохочем еще громче. – Люблю тебя, Эл, – говорит Софи, когда мы немного успокаиваемся, и кладет голову мне на плечо.

– И я тебя тоже, Соф, – говорю я, встаю и легонько поглаживаю ее по голове.

– А знаешь, кто еще мне нравится? – спрашивает она.