Лялька, или квартирный вопрос - Наталья Нестерова

Беременная Стеша представлялась Олегу собакой с громадным раздутым животом. Но любимица Леры выглядела только чуть полноватой, что на фоне раскормленных городских псов не выбивалось из общего ряда. Стеша действительно была хороша. Большие карие глаза, одновременно беззащитные и чувственные, как ни странно звучит, по-женски сексуальные. Лерин папа говорил, что у Стешки глаза актрисы Фатеевой и актрисы Хитяевой вместе взятых. Не глаза, а погибель. Слишком рыжая для породы голден ретривер длиннокудрявая шерсть, по словам Леры, не соответствовала российским стандартам. Но голден – «золотистый» в переводе с английского. А золото, как известно, рыжее. Стараниями отечественной собачьей мафии, как опять-таки рассказала Лера, приветствовался блеклый окрас «голденов», напоминавший давно нестиранное постельное белье. Посему Стеша не имела вариантов с завоеванием медалей на собачьих выставках. Впрочем, из нее и не собирались делать денежный станок по производству элитных щенков. Стеша понесла нечаянно, по любви, если так можно назвать зов природы. Однако если бы собакам выдавались медали за любовь к людям, за послушность и покладистость, за невероятное понимание: хочет с тобой человек играть или оставь его в покое, отправляйся в свой угол – то Стеша была бы чемпионкой из чемпионок. Деликатности и такту Стеши Олег не переставал удивляться. Приписывал это воспитанию, Лериной заслуге, но Лера отрицала, говорила, что по воспитанию Стеша должна была бы быть избалованной капризулей. А Стеша как глядела со щенячьего детства, так и глядит на Лериных маму, папу и на главную хозяйку своими чарующими глазами: что ж вы такие недотепы, смотреть да смотреть за вами надо. Кстати, у Стеши был низкооткавный лай, намного более грозный, чем брехня Ляльки. Когда Стеша разевала пасть, то люди приседали от страха, а псы прижимали уши и хвосты.

Очарование Стеши Олег рассмотрел не сразу, а за время их прогулок – по утрам и вечерам. Лера выходила со Стешей, Олег – с Лялькой. Поводов для встречи искать не требовалось. После вечерней прогулки ужинали – в квартире Соколовых или у Леры, которая, вроде бабушки Олега, могла приготовить потрясающее картофельное пюре с сыром и при этом отличное мясо зажарить до твердости подошвы.

Собачья тема, особенно в начале их прогулок, доминировала. Лялька, в первую прогулку поздней ночью, как только увидел Стешу, пулей вылетевшую из подъезда и присевшую на газоне, обмяк. Кружил вокруг и поскуливал. В последующие дни не оставлял попыток завоевать расположение Стеши, которая огрызалась и не подпускала к себе кобеля с его вульгарными попытками обнюхать у нее под хвостом. Это выглядело так, будто Лялька помнит акт нечаянной скоротечной любви, а Стеша забыть о нем забыла. Что никак не вязалось со статусом беременной. Очевидна разница с людьми: вязка для продолжения рода у собак не предполагает дальнейшей ответственности кобеля. Пошел вон! До очередной течки. На это Олег указывал Лере. Лера говорила, что не следует слишком много требовать от собак. Интересное дело, притворно возмущался Олег: от кобелей требовать можно, а от собачьих дам – нельзя. Где справедливость? Хотя Олег никогда не говорил прямо, что, мол, алиментных щенков заберем, Лера считала вопрос решенным.

У Олега почти случайно получилось научить Ляльку команде «будут дети». Пес как-то лег на живот и закрыл голову лапами. Возможно, у него просто чесались уши.

– Да, Лялька, это называется «будут дети». Понял? Возьми сухарик.

За несколько дней Олег закрепил номер, который Лялька отлично выполнял. Как известно, немецкие овчарки не выступают в цирке, потому что имеют нетеатральный экстерьер и должны нести службу: вынюхивать, выслеживать, охранять, догонять и хватать. Все эти породные качества в Ляльке благополучно убили, превратив его в семейного баловня, в ляльку. И то, что пес наступил на горло собственным инстинктам, говорило, по мнению Олега, о его большой душе. С тем, что собаки имеют душу, Лера была горячо согласна.

Олег не первый раз оставался с Лялькой, и прежде были девушки, финальное развитие отношений с которыми приурочивалось к отпуску Соколовых. С очередной девушкой на подходе к отпуску Соколовых Олег расстался по-свински. Перестал звонить, пропал, забыл, вычеркнул из памяти. Когда она позвонила, забарабанила градом справедливых упреков, он едва вспомнил имя и неловко, хотя и забавно выкрутился:

– Малыш! У меня такие обстоятельства, не поверишь. Нежданно-негаданно два с половиной щенка, ребенка. Я понятия о них не имел. Но ведь обязан нести ответственность?

Естественно, Олег не стал уточнять, что щенки – это натуральные собачьи щенки, Лялькино потомство, а не его собственное. Наукой врать правдиво: ни к одному слову не придерешься, а истина отсутствует – Олег овладел еще в юношеском возрасте. Иначе было не отвязаться от любящих и любимых мамы, бабушки, старшей сестры. Олег брал пример с отца, который научил его обращению с женщинами. Учил не проповедями, а собственным поведением. Отец был человеком тонким и добрым, точнее – боящимся нанести травму дорогому человеку. Почему, собственно, «был»? Он жив и здоров, третий десяток лет работает незаменимым страшим диспетчером на тепловой электростанции. Карьера давно зашла в тупик по причине незаменимости. Но из-за всепроникающего, ежесекундного женского прессинга у Олега с отцом так и не возникло настоящего мужского единения, своего общения, своих интересов на двоих. Какое гендерное сектантство, когда любящий женский взгляд и нюх в боевом взводе постоянно. Сейчас Олег и его папа наблюдали, как выживает внук-племянник, сын Олеговой сестры. Не вмешивались. Мужик, проверка на прочность: смотри, внимай, делай выводы. И отдельной строкой: бери пример.

– А-а-а-га-га, – растерянно протянула «Малыш», на последних «га-га» потерявшая интерес к Олегу, но все-таки уточнившая: – Половина ребенка? Это как?

– Сам мучаюсь и выясняю, Катя! – он вспомнил имя.

– Ну, пока!

– Будь счастлива, милая!

Вместо легкодоступной Кати, выстоявшейся как набухший на дрожжах пирог, готовый отправиться в печь, появилась Лера. И с ней все было иначе. Неожиданная и прежде неведомая борьба противоположностей: Леру и хотелось соблазнить, и не хотелось – пусть бы оставалась нетронутой, вызывающей почти музыкальный внутренний трепет, словно в подвалах подсознания раскопали орган: надавили на педали, пробежали по клавишам, и полилась музыка… Олег ловил себя на высокопарных сравнениях, которые вслух не произнесешь – посчитают умалишенным трепетным придурком. Хотя прежде выступал хорошо воспитанным циником.

Олег давно избавился от юношеского страха увидеть презрительную гримасу на лице девушки, под которую забивал клинья. Дадут тебе по морде или закатят глаза в предвкушаемой неге – разгадать было несложно. Одна-две осечки, три-и-далее успеха – вот ты и постиг науку обольщения. С Лерой, которая, не ведая того, рассеяла в пыль длинноногую очаровашку Катю, науки обольщения Олегу задействовать не хотелось, и было противно. Не форсируя события, Олег испытывал удовольствие отложенного удовольствия. «Веду себя как робкий гимназист, – думал он. – И в этом есть кайф, который вряд ли еще испытаю. Мое от меня не уйдет, но раньше времени оно мне не нужно».