Две королевы - Джон Гай

Гордостью своей коллекции Мария считала гобелены. У нее было около двадцати полных комплектов, от семи до дюжины отдельных полотен, которыми можно было украсить множество комнат. Один комплект иллюстрировал историю Энея, другой — суд Париса, третий — победу французов над испанским и папским войском в битве при Равенне в 1512 г. Третий комплект был самым любимым. Мария всю жизнь ни в одной поездке не расставалась с ним и всегда возила его с собой. Эти же гобелены украшали стены ее комнат в замке Фотерингей перед казнью. Один гобелен был помечен в описи как «еще не законченный». Вероятно, его забрали из мастерской в спешке, и поскольку в Шотландии закончить его не было возможности, ткань использовали для изготовления еще одного балдахина.

Позолоченный королевский трон имел высокую спинку и был обтянут малиновым бархатом и золотой парчой. Стол в приемном зале королевы был расписным и позолоченным. Для четырех Марий предназначались четыре низких табурета, а для важных гостей — четыре складных табурета; все были обтянуты бархатом. Комнаты украшали восемьдесят одна расшитая подушка, в том числе тридцать три из золотой парчи, пятнадцать из серебряной парчи и тринадцать из шелка или парчи. Шкафы для посуды, или буфеты, использовались для демонстрации золотой и серебряной посуды, стекла и украшений. Приставные столики были накрыты скатертями из тончайшего бархата, камчатного полотна или золотой парчи; одну из скатертей украшали шитые золотом французские лилии. Специально для банкетов, устраиваемых в большом зале, имелись две белые льняные скатерти, каждая более сорока футов в длину.

И наконец, несмотря на то что Мария всегда предпочитала путешествовать верхом, а не в носилках или в карете, среди ее багажа был конный паланкин, обтянутый бархатом и украшенный золотом и шелком, а также карета, похожая на кровать с балдахином на колесах. Такой экипаж считался верхом роскоши. У Марии де Гиз тоже была такая карета, первая в Шотландии. В архивах сохранился счет на 13 шиллингов за ее ремонт в Сент-Эндрюсе. Даже в Париже такие кареты встречались очень редко: единственными женщинами, которые могли позволить себе их во времена Генриха II, были Екатерина Медичи и Диана де Пуатье.

Такая роскошь была для Шотландии в новинку. Яков V жил более чем скромно, а гобелены и личные вещи Марии де Гиз, хотя и похожие по стилю и качеству, были не такими многочисленными. Унаследованные от матери вещи Мария также выставила на всеобщее обозрение. Наибольшее впечатление производили предметы изобразительного и декоративного искусства. Мария де Гиз собрала двенадцать комплектов гобеленов, один из которых был посвящен двенадцати подвигам Геракла, и десять картин на дереве. У нее было шесть карт мира и два глобуса, астрономический и земной. Десять horloges, или часов, в усыпанных драгоценными камнями или обтянутых шелком корпусах украшали приставные столики. Одна из самых дорогих сердцу матери вещей — ее собственный портрет. Исполнители завещания утаили портрет, но Мария потребовала его вернуть. Этим портретом и глобусами Мария дорожила больше всего. Они тоже украшали ее спальню в замке Фотерингей.

Мария всегда любила красиво одеваться, и у нее был свой огромный гардероб. Платья, нижние и верхние юбки, сорочки, испанские фижмы[16], корсеты, съемные рукава[17], жакетки, плащи и мантии — все это исчислялось десятками. Ее комоды были набиты черными шелковыми чулками, белыми креповыми чулками, шерстяными и шелковыми чулками с вышивкой золотой и серебряной нитью, чулками из тончайшей шерсти с острова Гернси, специальными вязаными чулками, которые подчеркивали форму ноги и которые Мария надевала для танцев. У нее были шелковые подвязки, пуговицы из жемчуга, золота и серебра, а также свыше пятидесяти носовых платков, украшенных вышивкой.

На этом состав гардероба не заканчивается. Перечень продолжали головные уборы на проволочном каркасе, мягкие льняные чепцы, вуали, кашне, шарфы, шляпы и шляпные ленты. В одной из многочисленных описей имущества перечислены тридцать шесть пар бархатных туфель, расшитых золотом и серебром, туфли из лайковой кожи, из кожи и клеенки, а также бесчисленное количество пар перчаток, кожаных и шерстяных, часть которых была специально надушена.

Домашние платья шились из золотой и серебряной парчи, шелка, атласа, бархата и дамаста, с отделкой из тафты и подкладочного шелка. Переплетающийся орнамент и другие украшения изготавливались из вышивки серебряной нитью или с использованием драгоценных камней, пуговицы были из золота, серебра с черной или зеленой эмалью, кисточки — из плетеных кружев. Верхняя одежда была, как правило, из бархата, дамаста или флорентийской саржи, а костюмы для верховой езды сшиты из специальной плотной саржи, украшенной кружевом и лентами.

У Марии просто не было возможности носить всю эту одежду — при том, что в ту эпоху относительно обеспеченная женщина могла похвастаться разве что тремя платьями. У богатой аристократки их было не больше двух дюжин. Бедная женщина, как правило, обходилась одним платьем, иногда льняным, из выращенного собственноручно льна, но чаще из шерсти овец, которую также чесали и пряли сами.

Будучи женщиной-правительницей и занимая место, которое обычно принадлежало мужчинам, Мария вскоре начала демонстрировать склонность к шалостям и шуткам, ломавшим половые и социальные стереотипы. При своем высоком росте она могла притворяться мужчиной и любила бродить по улицам Эдинбурга вместе со своими Мариями, переодевшись в мужскую одежду. Иногда она и ее компаньонки «забывали» о своем высоком положении и одевались как жены состоятельных горожан. В Сент-Эндрюсе они развлекались ведением домашнего хозяйства, запретив символы королевской власти и самостоятельно отправляясь за покупками. В Стирлинге, переодевшись, бродили по улицам и просили милостыню, чтобы посмотреть, кто окажется щедрым, а кто нет. На маскараде после банкета в честь французского посла они снова появились в мужских костюмах, вызвав растерянность и испуг придворных. Потворствуя своему странному чувству юмора, Мария завела себе «дурочку», или придворного шута, женщину по прозвищу Николя, или Жардиньерка, которую она привезла с собой из Франции и которую любила поддразнивать.

Ей нравились регулярные физические упражнения. Она каждый день совершала верховую прогулку — до трех часов подряд, иногда в одиночестве. Ее любимыми развлечениями была охота, все ее виды, в том числе соколиная, стрельба из лука и скачки. Она даже играла в гольф в дюнах у залива Ферт-оф-Форт. В дождливую или холодную погоду Мария оставалась дома и развлекала себя шахматами, картами или игрой на бильярде.

Но не все жаждали «веселья». Джон Нокс жаловался, что Мария «держится чрезвычайно сурово» в присутствии своих советников, но как только «она остается одна со своими французскими fillocks[18], скрипачами и прочими из этой компании, начинаются скачки, не слишком приличествующие благочестивой женщине». Нокс правильно полагал, что его слова подобны гласу вопиющего в пустыне — Мария была общительной королевой, наслаждающейся непрерывной чередой банкетов, танцев, маскарадов и спектаклей, к которым она привыкла во Франции.