Лирей. Сердце зверя - Диана Хант

— Потому что никому не придет в голову, что мы покинем проклятые земли оборотней через селение одичавших.

— Одичавших? — голос был хриплым, срывался, видимо оттого, что в горле пересохло. — Кто это?

— Это люди, маленькая Эя, — пояснил Андре. — В Заповедных землях живут не только оборотни.

— И почему ты думаешь, что именно там нас не будут преследовать?

— Потому что, милая Эя, одичавшие — союзники волков, — Андре пожал плечами, — они же живут на одной земле. Неужели Зверь решит, что мы с тобой настолько безрассудны, чтобы идти к тем, кто выдаст нас волкам, и, конечно, в первую очередь ему же?

Я откинулась назад. Андре же продолжал делиться планами:

— Селение одичавших спускается к Южному морю, где заканчивается небольшой рыбацкой деревенькой. Мы возьмем у них лодку. В открытом море нас ожидает небольшой корабль. На корабле обогнем Заповедные земли и вернемся в королевство по окружному тракту.

Мне захотелось заскрежетать зубами от злости и досады. То, что рассказывал Андре, было и вправду выверено и спланировано самым тщательным образом.

— Почему же ты думаешь, что эти люди, кто живет бок о бок с волками, не выдадут тебя?

— Одичавшие? — переспросил Андре, хотя и так было ясно. — Да, они союзники волков, чего еще ждать от дикарей, но даже дикари чтут святую Церковь, Эя.

В ответ на мой ненавидящий взгляд Андре ничуть не стушевался и подмигнул.

— Они не могут не признавать наше могущество. Даже среди них нет дураков, чтобы связываться с аббатом.

— Ты не аббат! — вырвалось у меня. — То, что вы называете Церковью, лишь ширма для культа безумной Богини! Вы самые настоящие еретики! Жрецы Аты!

— А ты многое узнала, Эя, — улыбнулся Андре, и от его улыбки внутри похолодело.

А когда он крикнул «тпру» и, потянув на себя поводья, остановил лошадь, меня начала бить крупная дрожь.

Пока Андре слезал с козел и обходил повозку, у меня чуть ли не жизнь успела пронестись перед глазами. Одной лишь мысли, что он сейчас достанет священный сосуд и будет извлекать мою память, как тогда у несчастной Милы, хватило, чтобы начать выбивать зубами нервную дробь. Почему-то худшим казалось то, что забуду Зверя. Своего мужа. Забуду все, что со мной произошло в Заповедных землях, забуду правду, которая далась мне такой дорогой ценой… И вернусь к прежней жизни. Может, даже в Ньюэйгрин. А быть может, в Делла-Ров, как обещал Андре изначально… Представив себя, беспамятную, в его объятиях, я глухо застонала с досады и подумала, что лучше уж смерть. Это хотя бы честно.

Пока я представляла себе страшные картинки и тщетно пыталась освободиться от пут, Андре успел обойти повозку и одним прыжком запрыгнуть на нее. От толчка повозка качнулась, а я ударилась затылком и поморщилась от боли. Удар пришелся на то место, куда бил Андре в замке, чтобы лишить меня сознания.

Он сразу понял, что со мной.

— Прости, прости, маленькая Эя, — пробормотал он, становясь на колени рядом. — Я вынужден был обойтись с тобой грубо. Ведь ты не пошла бы со мной добровольно?

По моему взгляду Андре поняла, что нет, не пошла бы.

Правда, это его не смутило.

— Вот видишь, я вынужден был так поступить, — произнес он, разводя руками, словно приглашал присоединиться к его беде.

Затем подсунул мне какие-то тряпки под голову, убрал с лица волосы.

Мне очень не понравился его взгляд. Раньше, видимо, из-за моей неопытности и наивности, он казался мне влюбленным. Сейчас я отчетливо видела в нем безумие. Одержимость.

— Эя, — хрипло проговорил Андре и провел пальцами по моему лицу.

Я отвернулась, не в силах скрыть отвращение. И страх.

— Ты боишься меня, Эя? — пробормотал Андре, морща лоб. — Не надо.

Обе его руки принялись оглаживать мое тело. Не пропуская ни единой выпуклости, ни единого уголка. Меня затрясло от собственной беспомощности, от страха. Только сейчас с запозданием стало доходить, что я полностью в его власти. Во власти одержимого фанатика. Но каким еще может быть тот, кто присягнул безумной Богине?

Андре продолжал водить пальцами по моему телу, гладил, сжимал почти до боли.

— Ты совершенство, Эя, — бормотал он с безумным видом. — Совершенство!

Прикосновения Андре были не просто неприятны. То, что он делал, было отвратительно. И хуже всего была неизвестность. Он безумен — это я видела точно. Как далеко он зайдет сейчас?

Склонившись к самому моему лицу, Андре прижался губами к моему рту. Он старался целовать нежно, но я мотала головой, вырывалась. Тогда ему пришлось взять меня за волосы и, приподняв голову, впиваться в губы, щеки, шею болезненными поцелуями, больше напоминающими укусы.

— Не отталкивай меня, Эя, — шептал он в перерыве между поцелуями. — Не отталкивай, любимая, прошу. Ты так нужна мне… Нужна… Моя девочка… Моя маленькая фея.

Другой рукой он продолжал шарить по моему телу, мял грудь, до боли сжимал соски.

Было так страшно, больно, мерзко, что я сама не поняла, как по щекам хлынули злые слезы.

Андре тут же прекратил терзать меня. Хмурясь, он принялся вытирать мои щеки, но внутри словно прорвало плотину. Слезы лились и лились, мир перед глазами застлала пелена. Силуэт Андре превратился в расплывчатое пятно, и, надо сказать, так было легче.

— Я настолько неприятен тебе? — проговорил Андре, и в его голосе мне послышалась угроза. — Или… ты влюбилась в это чудовище? В этого монстра, Эя?!

— Пожалуйста, Андре, — захлебываясь слезами, попросила я. — Не делай этого. Не стирай мне память… Пожалуйста.

У Андре вырвался облегченный выдох.

— Вот чего ты боишься, маленькая Эя, — пробормотал он. — Ты никак не забудешь то, что мне пришлось проделать с Милой. Не волнуйся, твоя служанка не повредилась в рассудке.

— Правда? — всхлипнув, спросила я, готовая говорить о чем угодно, лишь бы отвлечь внимание Андре от меня.

— Правда, маленькая, — заверил Андре и погладил меня по голове. По телу прокатилась волна отвращения, которую Андре принял, видимо, за облегчение.

— Надо же, как тебя это испугало, — сказал он. — Но я говорил: пока ты со мной, тебе нечего бояться!

Во взгляде его вновь сверкнуло безумие. Рука Андре легла мне на грудь и сжала ее. Я закусила губу, чтобы не вскрикнуть от боли, а губы Андре растянулись в улыбке. В страшной, одержимой улыбке.

Продолжая терзать мою грудь, он принялся гладить второй рукой по голове, время от времени целовал, спускаясь ниже, покусывал соски зубами прямо через одежду и говорил, говорил…

— Церковь решила принести тебя в жертву Ате. Твоя кровь, она так сильна, Эя… Она желанна Богине… Попав на Источник, она помогла бы ей подняться. Восстать.