Божественное безумие - Юлия Фирсанова

– Не помешает, – коротко подтвердил Лимбер и встал, направляясь к рабочему столу, а принцесса, сочтя аудиенцию завершенной, пошла к двери.

Богиня уходила ждать. Делать самое трудное для той, кто привык решать и действовать. А заодно стоило успокоить и еще одну мятущуюся душу, не способную к ожиданию и рвущуюся на подвиги больше, чем герцог Лиенский в суицидальные авантюры.

Бэль была у себя в комнатах. Вчерашние подвиги на ниве проявления божественного дара исцеления не прошли даром. Юная девушка только-только встала и сейчас с аппетитом, обыкновенно не свойственным хрупким эльфийкам, поглощала тройную порцию завтрака. Обо всем этом, конечно, позаботились родственники, пославшие распоряжения на кухню еще ночью, так же как и инструкции Нэни.

Поэтому-то юную целительницу, поставившую вчера на ноги одного бога и подсказавшую метод облегчения состояния второго, никто не будил ни на семейный завтрак, ни на занятия.

Горячая злаковая каша на молоке ребсов вприкуску с бутербродом, густо смазанным земляничным мармеладом, была так вкусна и необходима, что Бэль даже немного отвлеклась от вчерашних тревог, наслаждаясь ощущениями.

Элия вошла в комнаты как раз тогда, когда кузина пила травяной отвар с маленькими – на один укус – теплыми эклерами.

– Прекрасное утро, солнышко, – улыбнулась богиня любви девушке.

– Привет, Эли, – торопливо прожевав последний эклер и запив его, юная принцесса ответила на улыбку кузины, подхватилась с места и, подлетев к родственнице, торопливо заговорила: – Я как раз хотела тебя искать или сразу идти к Лейму. Скажи, как он? Выздоровел?

– Пока нет, – покачала головой Элия.

Бэль, внимательно наблюдавшая за сестрой, тут же объявила, хватая принцессу за руку:

– Тогда я попробую его вылечить! А если что-то не будет получаться, ты поможешь! Пойдем! Я ведь теперь богиня исцеления! Так сказал Источник!

– Ох, моя хорошая, поздравляю. Твоя сила показала себя в час нужды. Очень могущественная сила. Но, увы, не всемогущая. Прости, малышка, ты не сможешь помочь недугу Лейма, потому что он не болен в прямом смысле этого слова, – Элия обняла сестренку и заговорила серьезно, спокойно, без надрыва, но Бэль все равно слегка задрожала, когда спросила:

– Ч-ч-то с ним?

– У Лейма меняется душа, и в этот процесс никому вмешиваться нельзя, даже если мы желаем всем сердцем помочь, может статься, что навредим непоправимо. Ни сила исцеления в чистом виде, ни заклятия на ее основе тут не спасут.

– Что же делать? – беспомощно шмыгнула носиком Бэль. – Как ему помочь?

– Способ есть, есть один могущественный древний артефакт. Именно на его поиски отправились братья.

– А когда они его принесут, Лейм поправится? – эльфиечка прекратила плакать и вглядывалась в лицо сестры, ища подтверждения своим надеждам.

– Да, – ласково прижимая к себе девушку, кивнула Элия так уверенно, как если бы отправляла мысленную телеграмму на имя Творца с пометкой «срочно» в бюро обязательных для выполнения заявок. – Лейм поправится.

И юная принцесса немного расслабилась, словно получила из того же самого бюро уведомление о том, что заявка принята к воплощению. А может, так оно и на самом деле было!

Усердный Ноут, чье рвение было безоговорочно одобрено кузеном, зашел в вызванный лифт, набрал код подземного гаража и с облегчением перевел дух. По уши занятый приготовлением пищи Кэлер не устремился вслед за братом, хотя и горел добрым желанием составить ему компанию и облегчить вероятную ношу.

Не то чтобы серебряноволосый принц не любил и не восхищался своим родичем. Напротив, как бог музыки, пусть и несколько иного, утонченного профиля, Ноут более других ценил творения Кэлера, звучащие всюду в мирах, начиная от заштатных кабаков, где собиралось гнуснейшее отребье, кончая королевскими бальными залами, и безоговорочно признавал их гениальными. Даже самую малость по-белому завидовал кузену, способному создавать музыку, приходящуюся по нраву всем. Несомненную талантливость Кэлера и ценимое не меньше дарования барда неизменное добродушие, способность притушить огонь самой яростной ссоры между вспыльчивыми и горячими, как драконий огонь, родственниками нельзя было не ценить, нельзя было не уважать. Даже любовь Кэлера к еде не была столь раздражающе окультуренно капризной, как у Мелиора. Бог просто имел хороший аппетит, но всегда был готов поделиться последним куском или бокалом со страждущим родственником. Так же охотно он отдал бы дорогому брату (любой из братьев был для Кэлера особенно дорог) последнюю монету из кошелька или рубашку с плеча, заслонил широкой грудью в самой страшной из битв или прикрыл мелкий грешок, взяв вину на себя. Одним словом, принц был самым потрясающим братом, о каком можно только мечтать и просто нельзя не любить.

Однако сейчас готовность Кэлера помочь не могла не нервировать скрытного до маниакальности Ноута, ведь лоулендцы находились в той самой точке пространства, где проявлялись теневые таланты сероглазого бога-музыканта, не терпящие огласки. Он слегка дергался, потому что въевшаяся в суть необходимость соблюдать конспирацию вступала в противоречие с запретом на использование привычных средств физического устранения излишне любопытных личностей, случайно или намеренно сунувших нос не в свое дело. Сейчас, когда их с Тэодером работа на Вируке приближалась к своей кульминации, бог нервничал бы весьма интенсивно, кабы не почти нарочитое спокойствие шефа. Вера в его всемогущество и способность уладить любое недоразумение бальзамом проливалась на натянутые струнами нервы принца.

Облегчение Ноута в движущейся по вертикали кабинке (не подумайте чего неприличного!) длилось считанные доли секунды, как раз до того волшебного мгновения, когда двери разъехались и в лифт впорхнула дамочка в плащике нараспашку. Сие символическое длинное одеяние ультралиловой окраски с крупными пуговицами сочеталось с прозрачным голубым блузоном и юбкой, составленной из столь невозможно-бахромчатых кусков, что создавалось впечатление, будто молодая женщина с боем вырвала нижнюю часть своего туалета из пасти и когтей мантикоры. Причем все, кроме блузки, было заклепано таким количеством цепочек и бляшечек, что куртка Кэлера проигрывала без борьбы.

На личике, вероятно, вполне милом (Ноуту не под силу было точно определить это из-за толстого слоя косметической краски), алели яркие губки бантиком, один голубой глаз красовался в ореоле розовато-зеленых теней, а второй прятался под длинной челкой. Эта деталь прически особенно гармонировала с коротким ежиком остриженной головы дамочки.

При виде симпатичного соседа тонкие ноздри изящного носика затрепетали, как у мышки, учуявшей сыр.

– Привет! – свободный от челки глаз стрельнул в сторону табло, и бантик губ развязался в кокетливую улыбку. – Вы тоже в гараж?

– Да, – борясь с желанием воскликнуть: «Нет, я ошибся кнопкой!!!» – и выскочить из лифта, прочь от удушливого аромата дорогих духов, кивнул Ноут. Чувство долга напряглось и побороло малодушный порыв. Принц лишь отступил к противоположной стенке лифта, подальше от благоухающей леди.